Долгое дело
Шрифт:
– Доказательства.
– Нет.
На Рябинина вдруг пала дремота. Нервная и бессонная ночь брала свое, тут, в ответственном кабинете, где решалась его судьба. Он глянул на второй диванчик, мягко желтевший свободным ложем. Лечь бы туда сейчас, и пусть судьба решается без него. И заснуть бы, и увидеть во сне свой дом, где он так давно не был и, возможно, не будет, ибо решается его судьба. Это же суд. Валентин Андреевич - судья, Васин - обвинитель, Антимонин - эксперт, Беспалов - защитник... Неужели им не хочется спать? Неужели они не понимают,
И промелькнуло, исчезая...
...Подлость глупца - в непонимании...
– Так, Антимонин, вы.
Старший следователь блеснул очками, дождавшись своей минуты.
– Я согласен с оценкой доказательств Андреем Дмитриевичем. Но у меня есть дополнительный факт. Жена Рябинина официально показала, что накануне к ней приходил агент Госстраха, который мог подложить деньги. Необходимо проверить.
– Придумала, ведь жена, - обернулся к нему Васин.
– Нет, не придумала.
– Как вы можете ручаться? - Зональный прокурор оценивал умными глазами благодушную позу старшего следователя.
– Интуиция, Андрей Дмитриевич. Работаем не первый год...
Сон отстал, как смытый холодной водой. Рябинин не услышал про агента Госстраха и не заметил объективности старшего следователя. Антимонин допрашивал Лиду... Этот вылощенный, этот золотозубый, этот легковесный тип, с которым раньше он и не разговаривал - не о чем, - допрашивал его Лиду. Но чему он возмущается? Членов семьи взяточника всегда допрашивают. Ох, Лида, Лида...
И промелькнуло, исчезая...
...Формалистом становится тот юрист, у которого нет чувства справедливости...
– Вы что-то сказали?
Глаза заместителя прокурора города смотрели на него с холодным удивлением. "Вы что-то сказали?" Это ему. И другие глаза тоже смотрят на него. Глаза Васина: мол, выскажись, приоткрытого виднее. Глаза Юрия Артемьевича: ничего не говори, сдержись. И Антимонина: интересно, что в таком положении можно сказать? А он скажет.
– Теперь я знаю, какой судья, прокурор или следователь становится формалистом.
– Какой же?
До Рябинина долетели сцементированные звуки "ккж", но он их понял.
– Который не имеет чувства справедливости.
– Это в Ваш адрес, Валентин Андреевич, - довольно улыбнулся Васин.
– Так, а что скажет прокурор района?
Юрий Артемьевич почему-то встал, поглаживая широкой ладонью нервный подбородок.
– Глупости все это, товарищи. За Рябинина я ручаюсь, как за себя. Если он взяточник, то и меня нужно увольнять к чертовой бабушке...
Беспалов хотел сказать что-то еще, но заместитель прокурора города выстрелил в него своим "так". Юрий Артемьевич схватился за подбородок и сел. Он в судах выступал плохо, не юридически, упуская доказательства, - говорил коротко и прочувствованно. И Рябинин улыбнулся ему, вымученно и криво.
Они, вершители его судьбы, выспались, побрились, позавтракали и приступили к своим обязанностям. Обычная работа в обычный день. И не знают, что сегодня ночью
И промелькнуло, исчезая...
...Люди жаждут найти разумных существ на других планетах. На земле бы поискать, на земле...
– Так, - повторил заместитель прокурора города и, как показалось Рябинину, повернулся к нему, хотя он отчетливо видел, что тот лишь смотрел на него.
– Товарищ Рябинин, до меня дошли слухи о ваших философских поисках...
– А это хуже взятки? - спросил Рябинин сонно.
– Я этого не сказал.
Васин улыбнулся сокрушенно, поджимая губы: дожили, заместитель прокурора города узнал. Антимонин улыбнулся, предвкушая что-то вроде пикантного анекдота. И только Юрий Артемьевич вернулся взглядом к своим подножным паркетинам.
– Товарищ Рябинин, а почему в своих поисках вы не обратитесь к книгам?
– К чужому опыту?
– Да, к опыту человечества.
Все смотрели на заместителя прокурора города - не потому, что он начал бездельный разговор, а удивленные тоном, из которого пропала шрапнельная сила, стрелявшая словами-осколками.
– Мы слишком привыкли жить за чужой счет, - буркнул Рябинин.
– А вы знаете, почему технический прогресс опережает нравственный?
– Потому что технический проще, - опять сказал Рябинин - или опять буркнул?
– Почему за сто двадцать тысяч поколений, проживших на земле, человечество набралось ума меньше, чем должно бы?
Теперь Рябинин смотрел на Валентина Андреевича и молчал, сбитый с толку. Заместитель прокурора города, гроза следователей, сухой, сухощавый, моложавый, всегда затянутый в хрустящие одежды, хотел с ним поговорить на свободную тему. Тут, на судилище, при посторонних. Что известно о нем еще? Иногда он ложился в больницу - извлечь очередной осколок. У него трое взрослых сыновей. Говорили, что он дважды отказался от повышения...
– Потому что научно-технические новинки перенимаются легко, - не дождался Валентин Андреевич ответа Рябинина. - Молодому человеку очевидно, что электрическая лампочка лучше свечки, а автомобиль лучше лошади.
– Берут папину машину, но не папин опыт, - вставил Рябинин.
– Совершенно верно. А в морали и философии они начинают от пещеры.
– Если начинают, - вставил теперь Беспалов, отрешившись от натертых паркетин.
– Если начинают, - согласился Валентин Андреевич. - Отсюда скачок в науке и технике и отставание в духовной жизни. Так есть ли смысл пренебрегать гуманитарным опытом поколений?