Долгое прощание
Шрифт:
– Значит, вы времени не теряли? – произнесла она наконец. – Как удобно, что этому издателю пришло в голову к вам обратиться! Значит, Терри не назвал вам имен! Ни одного. Но ведь это и не важно, правда, Марлоу? У вас ведь безошибочный инстинкт. Можно узнать, что вы собираетесь делать дальше?
– Ничего.
– Зачем же бросать такой талант на ветер! Как это можно примирить с вашим обязательством по отношению к портрету Мэдисона? Что-то ведь вы можете сделать.
– Строго между нами, – сказал я, – вы впадаете в сентиментальность. Итак, Уэйд знал вашу сестру. Спасибо, что
Она встала. Снова взглянула на часы.
– У меня внизу машина. Можно вас попросить поехать ко мне домой на чашку чая?
– Дальше, – сказал я. – Выкладывайте.
– Что здесь подозрительного? У меня будет гость, который хотел бы с вами познакомиться.
– Ваш старик?
– Я его так не называю, – спокойно произнесла она. Я встал, прислонившись к столу.
– Дорогая моя, вы иногда просто прелесть. Правда. Ничего, если я возьму револьвер?
– Неужели вы боитесь старого человека? – Она сморщила губы.
– Почему бы и нет? Держу пари, что и вы боитесь его, и даже очень. Она вздохнула.
– Боюсь, что это так. И всегда так было. Он умеет нагнать страху.
– Может, лучше взять два револьвера, – сказал я и тут же об этом пожалел.
Глава 32
В жизни я не видел такого несуразного дома. Это была квадратная серая коробка в три этажа, с крутой крышей, прорезанная двадцатью или тридцатью двойными окнами, а вокруг и между ними была налеплена масса украшений, словно на свадебном торте. Вход окаймляли двойные каменные колонны, но гвоздем программы была внешняя винтовая лестница с каменными перилами, увенчанная башенкой, откуда, вероятно, все озеро было, как на ладони.
Двор был вымощен камнем. К нему прямо напрашивалась длинная подъездная аллея, обсаженная тополями, и парк с оленями, и дикорастущий сад, и терраса на трех уровнях, и несколько сот роз за окном библиотеки, и длинная зеленая лужайка, уходящая в лес, тишину и спокойную пустоту. В наличии же имелась известковая стена, окружавшая уютный участок акров в десять – пятнадцать, что в нашей тесной маленькой стране составляет приличный кусок недвижимости.
Вдоль подъездной аллеи шла живая изгородь из кругло подстриженных кипарисов.
Тут и там виднелись группы разных декоративных деревьев, не похожих на калифорнийские. Импортный товар. Тот, кто строил это жилье, попытался перетащить атлантическое побережье через скалистые горы. Старался изо всех сил, но безуспешно.
Эймос, пожилой цветной шофер, мягко притормозил «кадиллак» у подъезда с колоннами, выскочил и обошел кругом, подержать дверцу для м-с Лоринг. Я вылез первым и помог ему ее держать. Я помог ей выйти. С тех пор, как мы сели в машину у моего дома, она со мной почти не разговаривала. Казалась усталой и нервной. Может быть, ее угнетал этот дурацкий архитектурный шедевр. От него бы и шакал перестал хохотать, впал в депрессию и застонал, как голубь.
– Кто это построил? – осведомился я. – И на кого он так сердится?
Она, наконец, улыбнулась.
– Разве вы не видели этот дом раньше?
– Никогда не заезжал в долину так далеко. Она повела меня на другую сторону аллеи и указала вверх.
– Человек, который это построил, выпрыгнул из башенки и упал там, где вы стоите. Это был французский граф по имени Ля Турелль, и, в отличие от большинства французских графов, у него было много денег. Женат он был на Районе Дезборо, которая и сама была не из нищих. Во времена немого кино она зарабатывала тридцать тысяч в неделю. Ля Турелль построил этот дом для семейной жизни. Предполагается, что это уменьшенная копия замка Де Блуа. Вы это, конечно, знаете.
– Наизусть, – согласился я. – Теперь припоминаю. Когда-то была газетная сенсация. Она от него ушла, и он покончил с собой. И в завещании было что-то странное, верно?
Она кивнула.
– Он оставил бывшей жене несколько миллионов на булавки, а поместье должно было сохраняться в прежнем виде. Ничего нельзя было менять, каждый вечер должны были накрывать роскошный стол к ужину, и никого не пускали в дом, кроме слуг и адвокатов. Конечно, завещание было оспорено. Потом от участка отрезали кусок, а когда я вышла за д-ра Лоринга, отец преподнес мне это поместье как свадебный подарок. Должно быть, он потратил целое состояние, просто чтобы привести его в жилой вид. Ненавижу это место. Всегда ненавидела.
– Разве вам обязательно здесь жить? Она устало пожала плечами.
– Время от времени приходится. Хотя бы одна дочь должна демонстрировать отцу какое-то постоянство. Д-ру Лорингу здесь нравится.
– Еще бы. Парню, который мог закатить такую сцену в доме у Уэйдов, должно нравится носить пижаму с гетрами.
Она вскинула брови.
– Ну, спасибо за то, что вы проявили такой интерес, м-р Марлоу. Думаю, что на эту тему сказано достаточно. Пойдемте? Отец не любит, когда его заставляют ждать.
Мы снова пересекли аллею, поднялись по каменным ступеням, половина больших двойных дверей бесшумно распахнулась, и весьма надменный и дорогостоящий персонаж отступил вбок, пропуская нас в дом. Холл был больше, чем вся жилая площадь моего дома. Пол был выложен мозаикой, а сзади виднелись окна с витражами; если бы не пропускали свет, мне удалось бы разглядеть, что еще там было. Из холла мы прошли через двери в слабо освещенную комнату, не меньше двадцати метров длиной. Здесь в ожидании молча сидел человек. Он окинул нас холодным взглядом.
– Я опоздала, отец? – торопливо спросила м-с Лоринг. – Это м-р Филип Марлоу. М-р Харлан Поттер.
Человек посмотрел на меня и опустил подбородок на полдюйма.
– Позвони, чтобы подали чай, – велел он. – Садитесь, м-р Марлоу.
Я сел и поглядел на него. Он изучал меня, как энтомолог жука. Никто не произнес ни слова. Молчание все тянулось, пока не подали чай. Его принесли на огромном серебряном подносе и поставили на китайский столик. Линда села за стол и стала разливать.
– Две чашки, – сказал Харлан Поттер. – Ты можешь идти пить чай в другую комнату, Линда.