Долгое прощание
Шрифт:
– Я положил револьвер в письменный стол, – сообщил я.
– Револьвер? – До нее, казалось, не сразу дошло. – Ах, да, ночь была довольно сумбурная, правда? Но я думала, что вы уехали домой.
Я подошел поближе. На шее у нее, на тонкой золотой цепочке, висело что-то вроде кулона – синий с золотом на белой эмали. Синяя эмалевая часть напоминала крылья, но сложенные. На белой эмали – золотой кинжал, пронзающий свиток. Надпись я прочесть не мог. Все вместе было похоже на военный значок.
– Я напился, – сказал я. – Нарочно и некрасиво. От одиночества.
– Не надо было сидеть в одиночестве, –
– Это кто как считает, – заметил я. – Я уезжаю и не уверен, что вернусь.
Слышали, что я сказал про револьвер?
– Вы положили его в письменный стол. Может быть, лучше убрать его в другое место? Но он ведь невсерьез стрелялся, правда?
– Этого я не могу сказать. В следующий раз может попробовать и всерьез. Она покачала головой.
– Не думаю. Уверена, что нет. Вы так мне помогли ночью, м-р Марлоу. Не знаю, как вас отблагодарить.
– Мне показалось, что знаете. Она покраснела. Потом рассмеялась.
– Мне приснился очень страшный сон, – произнесла она медленно, глядя поверх моего плеча. – Что человек, которого я когда-то знала, очутился здесь, в этом доме. Он уже десять лет как умер. – Она осторожно коснулась эмалево-золотого кулона. – Поэтому я сегодня это надела. Это его подарок.
– Мне самому приснился любопытный сон, – сказал я. – Но рассказывать не буду. Дайте мне знать, как пойдут дела у Роджера и не смогу ли я чем помочь.
Она опустила взгляд и посмотрела мне в глаза.
– Вы сказали, что больше не вернетесь.
– Это еще не точно. Может быть, и придется. Надеюсь, что нет. У вас здесь что-то сильно не ладится, и далеко не во всем виновато спиртное.
Она глядела на меня, сведя брови.
– Что это значит?
– По-моему, вы понимаете.
Она старательно это обдумала. Пальцы все еще тихонько теребили кулон.
Она тихо, кротко вздохнула.
– Всегда появляется другая женщина, – сказала она. – Рано или поздно. Но не всегда это так уж страшно. Мы смотрим на вещи по-разному, правда? Может быть, даже говорим о разном.
– Возможно, – ответил я. Она все еще стояла на лестнице, на третьей ступеньке снизу. По-прежнему теребила кулон. По-прежнему выглядела, как золотая мечта. – Особенно, если вы считаете, что другая женщина – это Линда Лоринг.
Она выпустила кулон и спустилась на одну ступеньку.
– Д-р Лоринг, кажется, тоже так считает. – Заметила она равнодушно.?
Наверное, у него больше информации.
– Вы говорили, что он устраивает подобные сцены половине ваших соседей.
– Я так сказала? Ну, что ж... значит, тогда этого требовали приличия.
Она опустилась еще на ступеньку.
– Я небрит, – сообщил я.
Она вздрогнула. Потом засмеялась.
– Я от вас не ожидаю порывов страсти.
– А чего вы вообще ожидали от меня, м-с Уэйд, – в самом начале, когда убедили меня поехать его искать? Почему вы выбрали меня, что во мне такого?
– Вы доказали, что умеете хранить верность, – спокойно сказала она.?
Хотя это было, наверно, нелегко.
– Тронут. Но думаю, что дело не в этом. Она сошла с последней ступеньки и теперь смотрела на меня снизу вверх.
– А в чем же?
– А если в этом, то это чертовски неудачное объяснение. Хуже не бывает.
Она слегка нахмурилась.
– Почему?
– Потому, что надо быть уж совсем дураком, чтобы таким образом доказать свою верность во второй раз.
– Знаете, – сказала она почти весело, – у нас какой-то очень загадочный разговор.
– Вы очень загадочный человек, м-с Уэйд. Пока, желаю удачи, и если Роджер вам не совсем безразличен, найдите-ка ему хорошего врача – и побыстрее.
Она снова засмеялась.
– Ну, вчера приступ был легкий. Вы бы видели его, когда дела по-настоящему плохи. Сегодня днем он уже сядет за работу.
– Черта с два.
– Уверяю вас. Я так хорошо его знаю. Я выдал ей напоследок с размаху, и прозвучало это гнусно.
– Вы ведь на самом деле не хотите его спасти, верно? Только притворяетесь, что спасаете.
– А это, – сказала она натянуто, – очень жестоко с вашей стороны.
Обойдя меня, она скрылась за дверью столовой. Большая комната опустела, я прошел к двери на улицу и вышел. В солнечной спокойной долине стояло замечательное летнее утро. Долина была слишком далеко от города с его смогом и отрезана невысокими горами от океанской сырости. Попозже будет жарко, но это будет приятная, утонченная жара для избранных, не такая грубая, как пекло в пустыне, не такая липкая и противная, как в городе. Беспечная Долина была идеальным местом для жизни. Идеальным. Славные люди в славных домах, славные машины, славные лошади, славные собаки, возможно, даже славные дети.
Но человек по имени Марлоу хотел только одного – убраться отсюда. И побыстрее.
Глава 31
Я поехал домой, принял душ, побрился, переоделся и снова почувствовал себя чистым. Я приготовил завтрак, съел его, помыл посуду, подмел кухню и заднее крыльцо, набил трубку и позвонил на телефонную «службу дежурства».
Там сказали, что звонков мне не было. Зачем ехать в контору? Там не окажется ничего нового, кроме очередного мертвого мотылька и очередного слоя пыли. В сейфе лежит мой портрет Мэдисона. Можно было бы поехать, поиграть с ним и с пятью хрустящими стодолларовыми бумажками, которые все еще пахли кофе. Можно было, но не хотелось. Что-то во мне скисло. Эти деньги на самом деле были не мои. За что они заплачены? Сколько верности нужно мертвецу? Чушь какая-то; я смотрел на жизнь сквозь туман похмелья.
Утро было из тех, что тянутся вечно. Я выдохся, устал, отупел, и минуты одна за другой падали в пустоту с легким шуршанием, словно отгоревшие ракеты. В кустах за окном чирикали птицы, по Бульвару Лаврового Ущелья шли машины бесконечным потоком. Обычно я их даже не слышал. Но сейчас я был беспокоен, зол, раздражен и издерган. Я решил избавиться от похмелья.
Обычно по утрам я не пью. Для этого в Южной Калифорнии слишком мягкий климат. Недостаточно быстро идет обмен веществ. Но на этот раз я смешал себе большую порцию холодного, сел в шезлонг, расстегнув рубашку, и начал листать журнал – нашел бредовый рассказ про парня, у которого были две жизни и два психиатра, один – человек, а один – вроде насекомого из улья. Этот парень все ходил от одного к другому, и сюжет был дурацкий, но, по-моему, чем-то смешной. Я пил осторожно, не торопясь, следя за собой.