Долгое прощание
Шрифт:
– Сперва-то я не сообразил. Потом разузнал про это местечко. Это просто деревня. Население тысяч десять-двенадцать. Заасфальтирована одна улица, и то не до конца. Служебная машина мэра -"форд" модели "А". Почта в одном помещении с мясной лавкой. Одна гостиница, пара ресторанчиков, хороших дорог нет, аэродром маленький. Кругом в горах огромные охотничьи угодья. Поэтому и построили аэропорт. Единственный способ туда добраться.
– Дальше. Я знаю, что там хорошая охота.
– И чтобы там на улице был почтовый ящик? Там столько же шансов на его
– Значит, Леннокс ошибся, – холодно заявил Эндикотт. – Может быть, он принял за почтовый ящик что-то другое – скажем, бак для мусора.
Я встал. Взял письмо, сложил его и сунул обратно в карман.
– Бак для мусора, – сказал я. – Конечно, их там полно. Выкрашен в цвета мексиканского флага – зеленый, белый и красный – с крупной отчетливой надписью: «Соблюдайте чистоту». По-испански, разумеется. А вокруг разлеглись семь облезлых псов.
– Не стоит острить, Марлоу.
– Простите, если я показал, что умею соображать. И еще одна мелочь, о которой я уже спрашивал Рэнди Старра. Как получилось, что письмо вообще было отправлено? Судя по тому, что он пишет, он договорился об отправке. Значит, кто-то сказал ему про почтовый ящик. И значит, этот человек солгал. И все-таки тот же человек отправил письмо с вложенными в него пятью тысячами.
Любопытно, не правда ли?
Он вьшустил дым и проводил его взглядом.
– К какому же заключению вы пришли и зачем звонить ради этого Старру?
– Старр и жулик по имени Менендес, общества которого мы теперь лишились, служили вместе с Терри в британской армии. Оба они довольно подозрительные типы – даже весьма, – но гордости и чести у них еще хватает.
Здесь все замолчали по вполне понятным причинам. В Отатоклане устроили по-другому и по совершенно иным причинам.
– И к чему же вы пришли? – снова спросил он уже гораздо более резко.
– А вы?
Он не ответил. Тогда я поблагодарил его за прием и ушел.
Когда я открывал дверь, он все еще хмурился, но мне показалось, что он искренне озадачен. Может быть, пытался вспомнить, как выглядит улица возле гостиницы и был ли там почтовый ящик.
Тем самым я просто закрутил очередное колесико – не более того. Оно крутилось целый месяц, прежде чем появились результаты.
Потом, в одно прекрасное утро, в пятницу, я обнаружил, что в конторе меня ждет незнакомый посетитель. Это был хорошо одетый мексиканец или южноамериканец. Он сидел у открытого окна и курил крепкую темную сигару.
Высокий, очень стройный и очень элегантный, с аккуратными темными усиками и темными волосами, отпущенными длиннее, чем носят у нас, в бежевом костюме из легкой ткани. На глазах этакие зеленые солнечные очки. Он учтиво поднялся с места, – Сеньор Марлоу?
– Чем могу быть полезен?
Он протянул мне сложенную бумагу.
– Un Aviso de parte del senor Starr en Las Vegas, senor. Habla usted espanol?
– Да, если не слишком быстро. Лучше бы по-английски.
– Тогда по-английски, – сказал он. – Мне все равно.
Я взял бумагу и прочел: "Представляю вам Циско Майораноса, моего друга.
Думаю, что он с вами договорится".
– Пойдем в кабинет, сеньор Майоранос, – пригласил я. Я открыл перед ним дверь. Когда он проходил, я почувствовал запах духов. И брови у него были подбриты чертовски изысканно. Но, может быть, изысканность эта была чисто внешняя, потому что по обе стороны лица виднелись ножевые шрамы.
Глава 52
Он сел в кресло для посетителей и положил ногу на ногу.
– Мне сказали, что вас интересует информация насчет сеньора Леннокса.
– Только последний эпизод.
– Я был при этом, сеньор. Служил в гостинице. – Он пожал плечами. – На скромной и, конечно, временной должности. Я был дневным клерком.?
По-английски он говорил безукоризненно, но в испанском ритме. В испанском ? то есть в американо-испанском – языке есть подъемы и спады интонации, которые на слух американца никак не связаны со смыслом фразы. Словно океан колышется.
– Вы не похожи на гостиничного клерка, – заметил я.
– У всех бывают трудности в жизни.
– Кто отправил мне письмо? Он протянул пачку сигарет.
– Хотите попробовать? Я покачал головой.
– Слишком крепкие. Колумбийские сигареты я люблю. Кубинские для меня отрава.
Он слегка улыбнулся, закурил сам и выпустил дым. Он был так чертовски элегантен, что это начинало меня раздражать.
– Я знаю про письмо, сеньор. Официант испугался подняться в номер к этому сеньору Ленноксу, когда увидел, что у дверей стоит гуарда. Полисмен или фараон, как вы говорите. Тогда я сам отнес письмо на коррео – на почту.
После выстрела, вы понимаете.
– Вам бы надо в него заглянуть. Туда были вложены большие деньги.
– Письмо было запечатано, – заявил он холодно. – El honor no se mueve de lado como los congrejos. Честь ходит только прямо, а не боком, словно краб, сеньор.
– Прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста.
– Когда я вошел в комнату и закрыл дверь перед носом охранника, сеньор Леннокс в левой руке держал бумажку в сто песо. В правой руке у него был револьвер. На столе перед ним лежало письмо. И еще какая-то бумага, которую я не прочел. От денег я отказался.
– Слишком большая сумма, – заметил я, но он не отреагировал на сарказм.
– Он настаивал. Тогда я все-таки взял сто песо и потом отдал их официанту. Письмо я вынес под салфеткой на подносе, на котором ему приносили кофе. Полисмен пристально на меня посмотрел. Но ничего не сказал. Я был на полпути вниз, когда услышал выстрел. Очень быстро я спрятал письмо и побежал обратно наверх. Полисмен пытался вышибить дверь. Я открыл ее своим ключом.
Сеньор Леннокс был мертв.
Он осторожно провел пальцами по краю стола и вздохнул.