Долгое путешествие на Юг.
Шрифт:
И на Машку вы тут мне не злитесь, — сердито покосился он на невозмутимого Сидора. — Как вот он, тут было, бочку на неё покатил, — недовольно заметил Корней, ткнув в сторону молчаливого Сидора указательным пальцем. — Она еле-еле уговорила хоть кого-то из низовых табунщиков задержаться на зиму в городе и помочь перегнать пригнанный ими табун к вам сюда в предгорье. А заодно потом и все наши городские табуны сюда перегнать, раз уж вышла такая оказия.
И если бы табунщики не были нам должны: за погибших при быстром перегоне недолеченных лошадей, за то, что не защитили их от жадных лап рыцарей, за срыв времени перегона, что пригнали
За то, что они нас вот так, пусть и невольно но напрягли… Хрен бы у неё что получилось договориться хоть с кем-то из них. Так что, ребята, но деваться нам теперь некуда, так как в городе совсем ж. па полная нас накрыла. Некому работать, — виновато развёл он руками. — Просто некому.
А он не хочет, — кивнул Корней в сторону отвернувшегося к печке ещё более помрачневшего, ставшего вдруг угрюмым и мрачным Сидора.
Так что, не обижайся, дружище, — снова покосился Корней в его сторону, — но если ты твёрдо решил домой в ближайшее время не возвращаться, то следом за первым табуном, ждите скоро здесь и второй, а за ним и третий. А эти маленькие табунки, что последние дни постоянно приходят, в двадцать, тридцать голов, то это так, пробный шар, чтоб получше разведать и обустроить дорогу. Да и чтоб пастухи к постоянным перегонам привыкли и приноровились. Опыта перегонов, как такового ни у кого ведь нет. Так что и спокойнее нам самим такими вот небольшими партиями перегонять.
Иного места, чем здесь, в предгорьях, для наших лошадей нет, — Корней раздражённо покачал головой. — И мы всё понимаем и тебя не осуждаем. Любовь и всё такое, это понятно. Но лошадей надо спасать, иначе погибнут.
Стиснув зубы, Сидор от души выматерился
Как ты не беги от проблем, а они всё одно следом за тобой, — тихо проговорил он.
Теперь повтори, — устало прикрыв рукой красные от хронического недосыпа глаза, Сидор медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. — Сколько у нас всего лошадей? Только точно.
— На сегодняшний день — девять тысяч с мелочью.
— А мелочь?
— Ещё на четыре полных сотни наберётся, — невесело уточнил Корней. Радоваться такому большому числу оказавшихся у них в собственности лошадей он давно уже перестал. Давно понял какая это оказалась обуза.
— А корма? — мрачно поинтересовался Сидор. — Табунки твои каждый раз привозят во вьюках и овёс, и кормовое зерно, но этого мало.
— Ищи здесь. Сам видел в каком состоянии были первые пригнанные тебе лошади. Еле-еле доставили зерно на собственный прокорм по дороге.
На тех же, что последнее время прибывают, надежда слабая. Чтобы доставить потребное количество кормов сюда из города, нужно время. Да и в городе с кормами самый притык.
Ищите здесь.
— Придётся идти на поклон к атаману, — совсем помрачнел Сидор, хотя до того казалось что больше некуда. — Вот же сволочи, отыграются, — обречённо констатировал он.
Теперь надо было ещё думать, как построить будущий разговор с отколовшимся атаманом и его людьми. И опять за счёт времени для сна. Иначе, хоть и помогли бугуруслановцы им совсем недавно крепко, и фактически задаром, но того что хотел у них попросить Сидор сейчас, даром они ему ни за что не уступят. Вот это уж он знал совершенно точно.
Тогда на сегодня всё, — устало махнул он рукой. — Задачи на ближайшее время нам всем ясны. Надо найти корма для лошадей и сразу же после этого быстро бежать в Приморье,
Только и всего, — с кривой ухмылкой повторил он.
Знаменитая надпись над входной дверью умного кролика из хорошо известного на Земле мультфильма про Вини Пуха: "Посторонним в…" как нельзя лучше подходила к тому, что Сидор сейчас подумал, увидав входящего без стука в комнату человека.
"А вот и они, проблемы, — невесело усмехнулся он своим мыслям. — Жалко, что нет здесь Корнея. Не вовремя он так рано смотался на дальние пастбища. Сейчас бы посмотрел на своего старого приятеля. Как он нас нагибать будет".
Лёгок на помине, — едва слышно проворчал он, недовольно поморщившись от противного скрипа кожаных петель открывающейся двери.
На пороге комнаты стоял человек, о котором только этой ночью шла речь. Утро обещало быть интересным. Такие удивительные совпадения даром не проходили.
Какие люди, — медленно протянул Сидор, оценивающе оглядывая высокую и рослую фигуру появившегося в дверях их бывшего десятника, а ныне атамана вольных казаков Всея Подгорныя Края, как он последнее время сам себя пышно и вызывающе называл.
— Не ждали? — расплылся в весёлой ухмылке Бугуруслан.
Когда-нибудь в прошлой, безумно далёкой уже жизни, Сидор, наверное, и даже наверняка, поверил бы в искренность такой вот широкой и радостной улыбки вошедшего в комнату рубахи парня, настолько она была открытая и искренняя. В прошлом, но не сейчас. Однажды взлетев над полем, словно Икар, направляемый уверенной железной дланью и копьём, воткнувшимся в его грудь, он сверзился наземь уже совсем другим человеком. А последующие события окончательно развеяли все его иллюзии в человечестве и, особенно в отдельных его представителях. Особенно в тот момент, когда дело касалось такой её весомой материальной части, как деньги.
Так что, в искренность стоящего сейчас в дверях человека, Сидор не верил ни на грош.
Чё надо? — хмуро бросил он, отворачиваясь.
Поговорить, — без малейшей тени улыбки отозвался враз посерьёзневший атаман, и, войдя в комнату, плотно прикрыл за собою дверь. — Поговорить надо о том, что может быть интересно и нам, и вам.
О том, что у вас, ребята, есть путь на ту сторону, — сразу взял он быка за рога. — И что меня послали мои ребята договориться с вами о совместном походе.
"Ну вот, — помрачнел разом Сидор. — Что я говорил — проблемы!"
Безцеремонно пройдя в комнату, словно бы у себя дома, Бугуруслан подхватил стоящий возле стола чурбачок для сидения, и устроился рядом с Сидором возле печки.
— Яечня, — жадно втянул он носом вкусные запахи.
— Будешь? — равнодушно поинтересовался Сидор, вяло кивнув на скворчащую на чугунной сковороде яичницу.
Перебуханное в готовку, скворчащее на сковороде сало, в котором буквально плавали три больших куриных желтка, не вызывало особого желания есть это блюдо. Да ещё к тому ж, дрянь такая, постреливало во все стороны горячим кипящим жиром, не добавляя аппетита. Надо было куда-то пристроить готовое блюдо, так как самому есть этот плавленый жир не хотелось. Вариант выбросить, или отставить в сторону, на потом, по принципу: "Не зъим, так понадкусую", в их здешнем полуголодном существовании им даже не рассматривался.