Долгожданная развязка
Шрифт:
На столе ничего не было, кроме обычных предметов. Кремовая плотная бумага лучшего качества с гербом Д'Монтиньи и адресом сложена ровной стопкой слева, рядом с конвертами. Позолоченные ручки стояли рядами в подставках из слоновой кости. Жюль осмотрел стол, но не увидел посмертной записки, только один машинописный лист. Не в силах бороться с любопытством, Жюль осторожно взял его за верхний конец и прочитал.
Когда он дочитал до конца, почти ничего не отразилось на его старом, морщинистом лице. Именно этого он и боялся. Четыре года подряд виноградники давали плохой урожаи. Ранние морозы и сильные
Читая, Жюль хмурился, стараясь припомнить, где он слышал такое имя — Уэйн Д'Арвилль. Не тот ли это сын владельца казино, который хотел жениться на единственной дочери и наследнице Дюка?
Разумеется, Дюк не мог этого допустить. Если Жюль правильно помнил, владелец казино лишил сына наследства и рассказал об этом Дюку. К счастью, дочка Дюка оказалась разумной девицей и позднее вышла замуж за отпрыска старой и уважаемой аристократической семьи с севера.
Почему же теперь, удивился Жюль, Уэйн Д'Арвилль скупил у банков все векселя и права на виноградники и замок? Наверняка чтобы отомстить. А ведь столько лет прошло…
Он печально покачал головой и положил лист на место. Каковы бы ни были причины, этот человек потребовал возврата ссуды, прекрасно зная, что Дюку нечем заплатить. И тот выбрал единственный путь, оставшийся старому, потерпевшему поражение человеку, у которого сохранилось лишь его гордое имя.
Жюль медленно повернулся и пошел к двери, где женщины тихонько всхлипывали и утирали глаза фартуками. У него не хватило мужества сказать им, что замок уже не принадлежит больше Монтиньи. Скоро они и так узнают.
Бедный месье Дюк. Потерять семейный очаг, дело и честь — он не смог этого пережить.
Закрывая за собой дверь, Жюль прикинул, что же теперь будет делать с замком этот англичанин. Скорее всего продаст. Ведь его интересовало не дело Монтиньи. Жюля передернуло, когда он представил себе человека, способного так долго таить обиду.
Наверное, душа у него темнее ночи.
Уэйн получил от банка официальное сообщение о смерти Дюка через два дня. Ему сообщили, что шато теперь принадлежит ему.
Известили и дочь Дюка, которая очень болезненно восприняла эти новости. Семья ее мужа славилась своим общественным положением, наследственными связями и генеалогией, но больше ничем. Будущее семьи зависело от Монтиньи. Управляющий банком также написал, что она упала в обморок, узнав, к кому перешли виноградники и замок.
Ответом Уэйна было короткое распоряжение продать виноградники тому, кто даст больше, а это наверняка будет Дом Виллье, старый соперник Монтиньи. Шато, сообщил он, уже обещано знакомому владельцу многочисленных гостиниц, который собирается превратить семейный дом в показательный отель для знаменитых и богатых людей.
Уже к пятнице Уэйн начисто забыл о Дюке и его нищей дочери. Он оформил во Франции все необходимые бумаги и с удовольствием вернулся в Англию. Он никогда не забывал, что его отец, Вольфганг Мюллер, все еще живет в Монте-Карло. И хотя ему неприятно было в этом признаться, он не чувствовал себя во Франции в безопасности.
Вернувшись домой, он уверенно направил свой «феррари» к зданию компании и оставил в новом подземном гараже, где место его машины обозначалось табличкой: «Президент Уэйн Д'Арвилль». Подобные надписи изобиловали в здании. Они красовались на дверях зала заседаний правления и его личного офиса, на бумагах, рекламной литературе и даже на финансовых отчетах многочисленным клиентам компании.
Он не хотел, чтобы кто-нибудь забыл, кто тут босс.
Уэйн вошел в здание, мало напоминавшее прежнюю компанию. Обшитые темным деревом комнаты, уютная, домашняя атмосфера, столь милая сердцу старых клиентов, исчезли. Теперь их встречал светлый холл с огромными окнами и серым ковром на полу, удобной мебелью, современным коммутатором и справочной службой. Секретарша была молоденькой, хорошенькой, вполне современной. Она улыбнулась Уэйну, сверкнув крупными белыми зубами. Тот прошел мимо к скоростному лифту, даже не заметив, что она существует.
Все офисы, мимо которых он проходил, не имели дверей. Исчезли без следа маленькие, уютные кабинетики. Уэйн желал всегда видеть своих подчиненных. Офисы были большими, ярко освещенными, оборудованными по последнему слову техники. Большинство из старых директоров уже покинули компанию, и их место заняла молодежь из Оксфорда и Кембриджа. Среди них были экономисты и прогнозисты, умеющие унюхать выгодную сделку за версту.
За последние несколько лет Уэйн очень разбогател. Он был уже не просто состоятельным, а очень богатым. Компания принадлежала ему полностью, и он мог делать что пожелает с пайщиками, директорами или членами правления. Тоби Платт, сын сэра Мортимера и гомосексуалист, и его жена Аманда несколько раз подавали в суд, оспаривая завещание сэра Мортимера и ссылаясь на неправомерное влияние. Но у них ничего не вышло, хотя они и пытались оспорить решение суда.
Уэйн регулярно получал письма с угрозами возбудить новый судебный процесс, письма, поливающие его грязью, от друзей Тоби и некоторых бывших директоров. Он все выбрасывал в мусорную корзину.
Войдя в свой офис, в котором не осталось ничего от бывшего кабинета сэра Мортимера, Уэйн проработал, не поднимая головы, два часа над накопившимися делами и ответил на самые срочные телефонные звонки.
Затем он нажал кнопку недавно установленного интеркома и получил ответ своей молодой, привлекательной секретарши.
— Мисс Форсит, созовите собрание исследовательского отдела, хорошо? В понедельник утром, в десять часов.
— Слушаюсь, мистер Д'Арвилль, — ответила Юдифь Форсит, делая запись в журнале. Похоже, слухи, касающиеся исследовательского отдела, были правдой. Она не удивилась. Отдел не приносил дохода. А значит, был лишним. Юдифь вздохнула, порадовавшись тому, что не работает в этом отделе. Но в компании не было профсоюза, поэтому она со страхом посмотрела на закрытую дверь босса. Как и все женщины в компании, она двояко относилась к Уэйну Д'Арвиллю. Она одновременно и хотела его и боялась до дрожи в коленках. И хотя она намеренно расстегивала две верхние пуговки блузок и носила едва прикрывающие колени юбки, она отдавала себе отчет, что он ее едва замечает.