Доллары царя Гороха
Шрифт:
– Ну… просто отвратительно, но лучше, чем этот ужас!
Я моментально ретировалась в помещение с котлом и сделала вид, будто усиленно ищу резиновые шлепки в горе наваленной обуви. Заюшка теперь похожа на персонаж мультика – Памелу, такого рта с огромными кроваво-красными губами просто не может быть у живой женщины. Внезапно, совершенно некстати, я вспомнила одну историю.
Глава 20
Я училась в институте, где мальчиков было в три раза меньше, чем девочек. Уж не знаю, по какой причине, но во времена моего студенчества
Нашей группе повезло. Непонятно почему в ней оказалось целых семь кавалеров, правда, слегка побитых молью и совсем не красавцев. Трое вообще были, на наш взгляд, стариками, отслужившими армию, четвертый имел жену, пятый носил бифокальные очки и продвигался по коридорам на ощупь, шестой, очень тихий, если не сказать забитый, после занятий несся в библиотеку… В общем, нормальным парнем был лишь Костик Борев. Вот он любил повеселиться, прекрасно плясал, сессию проезжал на тройках и обладал на редкость компанейским характером. У него имелся лишь один изъян: у Костика не было ушных раковин. В детстве он отморозил уши, и их пришлось ампутировать. На слух парня это никак не повлияло. Дефекта своего Костя не стеснялся, правда, носил длинные волосы – и все. Напомню вам, что на первый курс я поступила… ну, не стану уточнять год, скажу лишь, что страной тогда руководил Брежнев. Сейчас многие молодые люди отращивают волосы до плеч, кое-кто для удобства стягивает их в хвостик, но в те времена юношам полагалось стричься коротко, под «ежик» или чуть длиннее.
Педагогам в школе мать Кости объяснила проблему, поэтому они к парню не придирались. А вот в институт матушка, конечно, не пошла. И у Борева начались «контры» с военной кафедрой. Руководил ею полковник Зверев, полностью оправдывающий свою фамилию. Это из его уст я услышала бессмертные афоризмы: «Аудиторию будем убирать от окна до обеда», «И в голове должны быть мышцы», «Здесь вам не тюрьма, оттрубил и свободен», «Я вам не собака, чтобы на всех каркать», «У вас совесть на плечах есть?» и «Запоминайте мои слова да переваривайте, как червяки навоз».
Зверев буквально съедал Костика, требуя от него немедленно постричься.
Борев сопротивлялся как мог. Мы советовали ему рассказать полковнику об отсутствии ушных раковин.
Но Костя решил, что тот не посчитает причину уважительной.
Выход нашла Света Сафонова. Ее отец, крупный дипломат, по просьбе дочери прислал то ли из Германии, то ли из Швейцарии специальные протезы для людей, перенесших такую же операцию, что и Костя. Светка была влюблена в Борева, папа об этом знал и, решив угодить будущему зятю, положил еще в посылку замечательный свитер – ярко-красный с бело-черным орнаментом, о таком в те годы никто и не мечтал. Светка притащила протез на занятия, и мы полдня разглядывали его. Уши выглядели как настоящие, крепить их следовало при помощи специального клея, бутылочка с ним и кисточка прилагались.
– Эх, – вздохнул Костик, – придется их только по праздникам навешивать.
– Почему? – спросила Светка.
– Так клея мало!
– Ерунда! Папа еще пришлет, – успокоила его Сафонова.
На следующее утро Костик явился в институт коротко стриженным, в новом свитере. На занятиях по военному делу нас рассаживали по алфавиту, поэтому я, Васильева, находилась за одним столом с Боревым.
Полковник Зверев как торпеда ворвался в аудиторию, выслушал рапорт дежурного, потом увидел Костю и одобрительно кивнул:
– Вот, Борев, если захочешь, то можешь.
Студенты давно дали Звереву кличку Птица Говорун, а я сейчас жалею, что не записывала все его перлы. Их опубликовать – ей-богу, книга выйдет не хуже, чем у поэта Владимира Вишневского.
– Ложим тетради на стол, – велел Зверев.
Но тут его глаза зацепились за свитер Костика, и полковник начал багроветь.
– Это чтой-то ты напялил? – поинтересовался преподаватель.
– Пуловер, – ответил Костик.
– Немедленно снять!
– Почему?
– Только пидорасы носят такие свитера, – с прямотой солдата заявил Зверев, – а я в своей аудитории их не потерплю.
– Кого? – хихикнула Светка. – Свитера или… э… ну, этих самых?..
– Не умничай, Сафонова, – рявкнул Зверев, – автомат собирать не умеешь, а туда же, языком шморкать. Вот нападет на нас мировой капитализм, а ты свою страну не защитишь! Все начнут стрелять, а Сафонова где? Лежит в кустах и не знает, как к «калашу» пристроиться! Хороша картина! Сымай свитер!
– Кто? Я? – подскочила Светка. – При всех?
– Замолкни, свиристелка, – велел Зверев, – Борев, к доске!
Костя вышел.
– Сымай, – приказал заведующий кафедрой военного дела, – двадцать секунд, время пошло.
– Ни за что! – отрезал Костик.
– Выполнять приказ!
– Никогда!
Некоторое время они пререкались. Потом Зверев, не привыкший к тому, что ему оказывают сопротивление, вскочил, схватил Костю за свитер и потянул его вверх. Борев был не слишком высокого роста и отнюдь не богатырского телосложения. Полковник же вымахал почти под два метра и явно весил больше центнера. Поэтому он очень легко справился с бунтом.
– Будут всякие шмакодявки тут выжучиваться! – рявкнул Зверев. – Приказываю – выполняй. Сначала сделай, а потом уж на привале думай!
Выдав очередной перл, Зверев ловко сдернул с Костика свитер. На мгновение в аудитории повисло молчание, прерываемое лишь негодующим сопением Светки. Потом вдруг преподаватель по-бабьи завизжал и ринулся вон из кабинета.
Мы вначале растерялись: такое поведение было совсем не свойственно вояке-златоусту. Но тут Костик начал бешено хохотать, тыча пальцем в пол.
Я взглянула на потертый линолеум. У ног Борева валялся злополучный свитер, а рядом лежали два уха. Костя, решив сэкономить клей, намазал протезы отнюдь не щедро, и они, естественно, отвалились, когда Зверев с силой сдернул пуловер через голову юноши.
Когда в аудиторию во главе с местной медсестрой ворвались в полном составе сотрудники ректората и учебной части, Костик, опять с ушами, преспокойненько сидел на своем месте.
– Что тут произошло? – воскликнул потный, красный ректор.