Дом Цепей
Шрифт:
Пса закололи копьями, пригвоздив к глиняным стенам печи. Когда затих его последний яростный вой, воины вытащили оружие из бездыханного тела и не поверили своим глазам: окровавленные, покрытые слюной древки были изжеваны в щепки, а железо копий – все в зазубринах.
Воины знали, что безумие способно таиться глубоко внутри, годами напролет не давая о себе знать. Но стоит ему попасть в кровь, как все меняется в то же мгновение. Шаманы осмотрели всех, на кого напал пес. Старик и женщина уже умерли от страшных ран, а мальчик еще цеплялся за жизнь.
Соблюдая ритуал, отец малыша отнес его к Ликам-на-Скале и положил на поляне, перед Семерыми
Разумеется, это случилось еще давным-давно, за много веков до пробуждения Семерых богов.
Год Уригала Своенравного 1159-й год Сна Огни
Сказания хранили память о славных временах. Они повествовали о пылающих домах низинников, о детях, которых лигу за лигой волокли за лошадьми на веревках. Трофеи тех давних дней украшали приземистые стены дедовской хижины. Там были скальпы со следами боевых шрамов, хрупкие челюсти и ветхие, обгоревшие куски одежды, сшитой из неизвестной ткани. На каждом столбе, подпирающем крышу, висело множество маленьких сморщенных ушей.
Все эти трофеи доказывали, что Серебряное озеро – не выдумка. Оно действительно существует, и до него можно добраться за неделю или за две. Путь, конечно, неблизкий, а местами и опасный. Но опасность таилась не только в густых лесах и на горных перевалах. За землями уридов начинались территории сунидов и ратидов. Хотя оба этих клана, так же как и они сами, принадлежали к народу теблоров, уриды испытывали к ним давнишнюю неприязнь. Дед рассказывал, что странствие через владения сунидов и ратидов было не менее славным, чем события на берегу Серебряного озера. Уридские воины двигались словно призраки. Вражеские дозорные и охотники даже не подозревали, что они где-то рядом. А как весело было проникнуть ночью в неприятельский лагерь и разворошить там камни очагов! Большего унижения для теблорских воинов, пожалуй, и не придумаешь. Миновав земли соседей, отряд уридов оказался наконец в неведомых краях, где их ждали удивительные богатства.
С самого детства Карса Орлонг был зачарован рассказами деда, буквально жил и дышал ими. Мальчик грезил подвигами соратников старого Палика, частенько видел во сне этих храбрых воинов, которые разительно отличались от Синига – его отца и сына Палика. Сам Синиг не участвовал ни в одном набеге на чужие земли. Он только и умел, что пасти лошадей. Надо ли говорить, что и Карсе, и Палику было за него стыдно?
Конечно, Синиг неоднократно защищал свой табун, сражаясь с захватчиками из других кланов. Он бился яростно и очень искусно. Но в этом не было ничего героического: так надлежало вести себя каждому, в чьих жилах текла кровь уридов. Недаром ведь их Ликом-на-Скале был Уригал Своенравный – самый свирепый и неистовый из Семерых богов. Так что остальные теблорские кланы имели все основания бояться уридов.
И если уж на то пошло, то разве не Синиг превосходно обучил сына боевым танцам? Невзирая на юный возраст, Карса виртуозно владел клинком. Металлические мечи у его сородичей были не в ходу: их делали из особого прочного дерева, называемого кровавым. К стрельбе из лука уриды относились с пренебрежением. Помимо деревянных мечей, они также использовали копья, атлатли, зазубренные диски и веревки. Благодаря отцу Карса освоил все виды оружия и уже считался одним из лучших воинов клана.
Впрочем, обучая сына, Синиг всего лишь выполнил свой родительский долг, ибо так издавна было заведено у уридов. И гордиться здесь по большому счету было нечем. Те же боевые танцы – всего лишь приготовление к настоящим сражениям. Славу приносили не они, а участие в состязаниях, набегах и войнах. Вражда между кланами была давней, и корни взаимной мести уходили в седую древность.
Нет, жизнь самого Карсы не будет похожей на будничное, бесцветное существование его отца. Юноша решил, что пойдет путем деда, в самом буквальном смысле этого слова. Он повторит славный поход Палика. Уриды привыкли верить, что они самые могущественные из всех теблорских кланов. Однако дед не раз говорил мальчику, насколько опасно жить былой славой, не приумножая ее в новых сражениях. Как-то Палик признался внуку, что бессонными ночами его кости ноют не столько от старых ран, сколько от стыда за никчемность Синига.
«Зато деду не будет стыдно за своего внука. Я встряхну уридов и напомню им о славном прошлом нашего клана. Я, Карса Орлонг, не стану довольствоваться малым. Я доберусь до Серебряного озера. Делюм Торд пойдет со мной, и Байрот Гилд – тоже. Мы как раз вошли в возраст воинов. Мы уже проверили свою силу в набегах на соседние земли. Мы убивали врагов и уводили их лошадей. Келлиды и буриды крепко запомнили, как мы разворошили камни в их очагах… Время настало. Это год твоего имени, Уригал. В нынешнюю ночь – ночь новолуния – мы отправляемся к Серебряному озеру. Скоро живущие там дети падут под ударами наших мечей».
Эти слова Карса произносил мысленно, стоя на коленях перед Ликами-на-Скале. Молодой воин не отваживался поднять голову, но он и так ощущал на себе благосклонный взгляд Уригала. Бог понимал и разделял неукротимое желание Карсы поскорее отправиться в поход. Остальные боги взирали на юного урида с завистью и ненавистью, ибо ни один из молодых воинов их кланов не произносил перед ними столь дерзких клятв. Если кто и оставался равнодушным, то одна только Сибалла, не имевшая своего клана и потому прозванная Безродной.
Мысли Карсы переключились на весь народ теблоров. Ох, прав был Палик, который не раз говорил внуку, что самодовольство – это льстивый и коварный враг, способный погубить их соплеменников. Считая себя сильными и непобедимыми, они успокоились и размякли. Мир, лежащий по ту сторону гор, давно отставил попытки вторгнуться во владения теблоров. Но и сами теблоры во многом утратили прежний боевой пыл. Если бы не межклановые стычки, тела воинов и вовсе обросли бы жирком. Последним, кто совершил поход в чужие земли, был дед Карсы. Он дошел до берегов Серебряного озера, где, подобно сгнившим грибам, торчали дома низинников, а они сами сновали туда-сюда, как мыши. Дед рассказывал о двух крупных крестьянских усадьбах и полудюжине мелких. Должно быть, теперь их стало больше. Былая слава Палика померкнет в сравнении с тем, что учинят на берегу Серебряного озера Карса, Делюм и Байрот.
«Клянусь тебе, возлюбленный Уригал: я порадую тебя такими трофеями, каких сюда еще никто не приносил. Быть может, они освободят тебя из камня, и ты снова поведешь наших воинов в бой. Я, Карса Орлонг, внук Палика Орлонга, обещаю тебе это. А если в твоей душе еще остались сомнения, знай: мы выступаем сегодня, едва зайдет солнце. Трое уридских всадников отправятся к Серебряному озеру. Более четырехсот лет его берега не видели теблоров. Скоро они содрогнутся от топота копыт наших боевых коней».