Дом Цепей

Эриксон Стивен

Карса и сам удивился, с каким трудом давалось ему каждое слово.

– Не стоит ожидать от женщины слишком многого, сын мой.

– А ты, отец? Ты дашь мне свое благословение?

Синиг вручил сыну вожжу (уридские всадники не признавали двойных поводьев) и отвернулся.

– Палик уже благословил твой поход. Довольствуйся этим.

– Но Палик – не мой отец!

– Я это знаю, – немного помолчав, сказал Синиг.

– Еще раз спрашиваю: ты благословишь меня?

– Что я должен благословлять, сын? Семеро богов – это лживая сказка. Слава, которую ты намерен завоевать, для меня ничего не значит. Неужели я должен радоваться тому, что ты

станешь убивать детей? Или гордиться, когда ты вернешься, обвешанный трофеями? Палик уже в таком возрасте, когда только и остается, что жить воспоминаниями юности. Какие слова дед говорил тебе, давая свое благословение? Он желал тебе превзойти его подвиги? Вряд ли. Поразмысли внимательно над его словами, и ты поймешь, что Палик больше благословлял себя, нежели тебя.

– Дед сказал мне: «Палик, проложивший путь, по которому ты двинешься, благословляет твой поход».

Синиг снова ненадолго умолк, а когда заговорил, Карсе показалось, что он видит во тьме горькую отцовскую улыбку.

– Так я и думал.

– Будь жива мама, она бы меня благословила, – обиженно протянул юноша.

– Это обязанность любой матери. Да, она благословила бы тебя и осталась бы ждать с тяжестью на сердце… Не теряй времени, сын. Отправляйся. Товарищи уже заждались тебя.

Скрежетнув зубами, Карса забрался на широкую конскую шею. Жеребец замотал головой и зафыркал.

– Буран не любит гневливых всадников, – донесся из темноты голос Синига. – Успокойся, сын мой. Злость – никудышная спутница.

– Боевой конь, который боится гнева наездника, – это посмешище! Но ничего, Бурану придется привыкнуть к новому хозяину!

Не простившись с отцом, Карса развернул коня и понесся к речному броду.

Путь его лежал мимо четырех поминальных столбов, поставленных в память о братьях и сестре Карсы, которых принесли в жертву Семерым богам. Столбы эти называли «кровавыми». В отличие от других отцов, Синиг даже не потрудился их украсить. Он ограничился лишь тем, что вырезал на столбах имена трех своих сыновей и одной дочери, отданных Ликам-на-Скале, и слегка помазал письмена собственной кровью. Первый же дождь смыл ее следы. Столбы других семей украшали перья и затейливые веревочные узоры. Символы памяти о детях Синига обвивали ползучие растения, а плоские вершины столбов покрывала густая корка птичьего помета.

Карса считал, что его братья и сестра достойны лучшего. Он решил, что будет выкрикивать их имена, убивая врагов. Его голос станет их голосом. Эта мысль понравилась юному воину. Пора уже ему взять на себя заботу о роде и исправить последствия отцовского небрежения.

Тропа сделалась шире. Теперь она вилась между пнями и кустами можжевельника. У спуска к броду горел костер. Подъехав ближе, Карса увидел двоих всадников. Чуть поодаль стояла… Далисса, закутавшись в меховую одежду. Она не только благословила Байрота Гилда, но еще и пришла проводить его!

Карса пустил коня неторопливым шагом. Главным в их походе будет он. Пусть Байрот и Делюм знают об этом с самого начала. Что мешало им вместе с ним отправиться на священную поляну и преклонить колени перед Ликами-на-Скале? Его спутников, похоже, устраивало положение ведомых. А Далиссу? Может, он держался с ней слишком отрешенно? Но такова участь тех, кто повелевает другими, и Далисса должна бы это понимать.

Карса остановился и замер.

Из всех троих Байрот был самым низкорослым, зато самым широкоплечим. С раннего детства он обладал поистине медвежьей силой. Вот и сейчас Гилд сидел, выставив вперед

плечи, и ухмылялся.

– Достойное начало похода, брат! – пробасил он, обращаясь к Карсе. – Ты никак украл отцовского коня?

– Ошибаешься, Байрот. Я ничего не воровал. Синиг сам отдал мне Бурана, присовокупив к этому свое благословение.

– Похоже, сегодня настоящий вечер чудес. А может, когда ты был на поляне, сам Уригал спустился со скалы и поцеловал тебя в лоб?

Далисса хмыкнула.

«Если бы Уригал спустился на землю к смертным, он бы сразу понял, кто из нас с какими намерениями отправляется в поход», – подумал Карса. Он не стал отвечать приятелю, а обратился к Далиссе:

– Ты благословила Байрота?

Девушка неопределенно пожала плечами.

– Печально, что у тебя не хватает смелости ответить напрямую.

Далисса ничего не сказала, но бросила на него взгляд, полный неподдельной ненависти. Гнев девушки заставил Карсу улыбнуться.

– Звездное колесо начало свой бег по небу, – сказал он, обращаясь к Делюму и Байроту. – В путь, соратники.

Однако Байрот не стал произносить ответных слов, как того требовал ритуал.

– Негоже, брат, выставлять наружу свою ущемленную гордость, – с упреком произнес он. – Когда мы вернемся, Далисса станет моей женой. Ударяя по ней, ты ударяешь и по мне.

Ни один мускул не дрогнул на лице Карсы.

– Знай, Байрот: я наношу удары там, где считаю нужным, – отрешенно, как истинный воитель, ответил он. – Утрата мужества подобна заразной болезни. Похоже, благословение Далиссы обернулось для тебя проклятием. У тебя появились сомнения? Давай разрешим их сейчас, пока мы еще не выступили в поход.

Байрот медленно подался вперед.

– То, что меня заботит, Карса Орлонг, не помешает мне сражаться.

– Рад это слышать, Байрот Гилд. Звездное колесо уже двинулось по небу. Пора и нам выезжать.

Байрот нахмурился. Похоже, он сказал не все, что намеревался, однако продолжать не стал. Он улыбнулся и сразу стал прежним Байротом. Взглянув на Далиссу и кивнув, будто подтверждая нечто, известное только им обоим, он произнес традиционные слова ритуала:

– Звездное колесо указывает нам путь. Веди же нас, воитель, к славе.

– Веди же нас, воитель, к славе, – подхватил Делюм, до этого не раскрывавший рта.

Карса ехал впереди. Их путь к славе пролегал мимо родного селения. Старейшины племени были против этого похода, а потому никто из соплеменников не вышел проводить троих воинов. Карса не сомневался: сородичи все равно слышат сейчас отчетливый цокот копыт. Когда-нибудь они еще пожалеют, что послушались старейшин и пропустили сей незабываемый миг. Юноша бы дорого дал, если бы сейчас их отъезд видела не только Далисса. Увы, даже Палик не появился.

«И все равно я чувствую, что за нами наблюдают. Возможно, это Семеро богов. Или один только Уригал, едущий на звездном колесе по небу и внимательно глядящий вниз. Слушай меня, Уригал! Я, Карса Орлонг, убью во славу тебя тысячу детей! Тысячу их душ я брошу к твоим стопам!»

Где-то заскулил пес, ворочаясь в беспокойном сне.

Карса и не подозревал, чье присутствие он ощутил на самом деле. На северном склоне долины, у самой кромки леса, двадцать три пары глаз молча следили за движущимися всадниками. Призрачные фигуры, застывшие среди широколиственных деревьев, сливались с ночной темнотой. Всадники уже скрылись за изгибом тропы, ведущей на восток, а эти странные провожающие по-прежнему глядели им вслед.