Дом дервиша
Шрифт:
— Я тебя видел, — бормочет Недждет и тычет пальцем. Девушка отшатывается, а вторая женщина, постарше, скорее всего тетя, вцепляется ей в руку. — Я видел тебя. Всего секунду назад. Твою карин, земную сестру. Я видел ее под землей. Она позвала меня по имени. Я видел тебя, и ты была беременна.
Рот и глаза молодой женщины расширяются. Она собирается заплакать, а потом воет, обнимая тетушку или мать.
— Это знак, знак! — твердит женщина постарше, простирая руки в молитве. — Слава Всевышнему! Вот, вот. — Она подталкивает евро к Исмету, а тот делает шаг назад, словно деньги отравлены.
— Что? — спрашивает
— Вы настоящий шейх, — говорит девица из галереи, и тут Недждет понимает, что она рыдает от радости. — Я слышала о вашем брате, о том, что он хороший судья, прямолинейный, справедливый и быстрый. Так сказал дядя Хасан, когда разрешил все проблемы со своим двоюродным братом в магазине спорттоваров. Сибел-ханым тоже говорила, что он искусно владеет словом Всевышнего, когда он выгнал джиннов из зеркала в спальне дочери. Но вы… вы повелитель джиннов. Два брата вместе — вот сила Аллаха. Благодарю вас, огромное вам спасибо.
— Вот, заберите. Вы получили ответ?
— О да, — говорит девушка и дотрагивается до живота точно таким же жестом, как и ее сестра под землей. — Еще какой. Аллах воистину милостив.
Тетушка-матушка слышит нотки безумия в голосе Недждета, хватает девушку из галереи за руку и волочет с кухни на улицу. Наличка остается лежать там, где ее оставили, — на столе среди чайных стаканов.
— Что это было? — Исмет требует объяснений. — Ты был ужасно груб с этими женщинами. Вышвырнул их за дверь. Я пытаюсь заработать себе какую-то репутацию здесь, но этого никогда не произойдет, если ты будешь пугать тех, кто обращается ко мне за помощью.
Недждет закрывает глаза. Комната наводнена едва различимыми духовными и эмоциональными силами, воздух потрескивает от ужаса и энергии.
— Слушай. Я был в том трамвае сегодня, ну ты знаешь, в котором взорвалась бомба. Я там был и видел женщину, что это совершила. Я видел, как она потянула за шнурок, и ее голова отлетела. Я был в том трамвае.
— Братишка, почему ты не сказал мне? Тебе надо в больницу. Недждет, ты должен обратиться к врачу.
Недждет качает головой, пытаясь стряхнуть с себя дурманящий шепот потустороннего мира.
— Врачи мне не помогут. Я вижу джиннов. Ты это понимаешь? Я вижу джиннов.
Иголки желтого света падают на Аднана Сариоглу, лежащего на мраморном восьмиугольнике. Вокруг клубится пар. Пот озерцом скапливается на животе — больше жира, чем ему хотелось бы, — несколько мгновений подрагивает, а потом скатывается по боку на теплый мрамор. Он потягивается. Кожа прилипает к камню. Каждая косточка и сухожилие ощущают жар, словно по ним ударяет молот кузнеца. Стальные пальцы телака, банщика в хамаме, разминают все мышцы, каждый сустав до хруста.
Ферид Адаташ, владелец одного из крупнейших гражданских инвестиционных фондов в Турции и клиент самого нового эксклюзивного частного хамама в городе. Хамамы снова в моде. В старые банные комплексы можно попасть только по записи, а новые с закрытым членством открываются каждую неделю. Это еще одно противоречие после вступления в ЕЭС. Спа — это для слабаков, слишком по-европейски. Хамамы — аутентично и по-турецки.
Аднан сохнет на мраморной плите под звездным куполом — чертов телак пытался заставить его стонать, как девственницу, — и млеет, погружаясь в полное расслабление. Мышцы, о существовании которых он даже не знал, расслабились и заурчали. Каждая клетка наэлектризована. Аднан смотрит в темный купол, испещренный концентрическими кольцами круглых смотровых окон. Он, возможно, один в своей личной вселенной.
Вода брызгает и бежит по тонкой пленке вдоль стеклянного настила поверх мозаики. Хамам хаджи Кадына — это смешение стилей в архитектуре, ставшее типичным после объединения: купола в оттоманском стиле и альковы, построенные над забытыми византийскими дворцами, годами и десятилетиями накапливался мусор, утрамбовывался, скрывая под собой греческие лица с ангельскими глазами на мозаичных полах, и так век за веком. Опальные лики показывались на свет божий снова, когда строители сносили дешевые многоэтажки и обнаруживали чудо. Стамбул — это одно чудо поверх другого, чудеса слоями, метафорические слоя чудес. Вы не можете посадить грядку фасоли, чтоб не явился какой-нибудь святой или суфий. В какой-то момент каждая страна понимает, что надо съесть собственную историю. Римляне сожрали греков, византийцы — римлян, оттоманы — византийцев, турки — оттоманов. ЕЭС с потрохами съест всех. И снова раздается журчание, когда Ферид-бей зачерпывает теплую воду бронзовой чашей из мраморной ванны и льет себе на голову.
— Замечательно! — ревет он. — Великолепно!
Ферид-бей отрывается от теплого стекла и ковыляет в сторону парной. Он не толстый и не лощеный, у него крепкие бедра и поседевшие волосы на груди. Аднан тоже отклеивается от мраморной плиты и следует за ним в парную с мраморными стенами. Из-под стеклянного пола едва освещенные патриархи и Палеологи [57] пялятся на его яйца. Ферид-бей широко расставляет ноги и прижимается спиной к мраморной стене. Аднан принимает такую же удобную позу. Впервые за долгие месяцы он чувствует себя по-настоящему живым.
57
Последняя и наиболее долговечная династия императоров Византии, правившая на протяжении двух столетий до взятия Константинополя турками.
— Я просмотрел ваши более детальные планы, — говорит Ферид-бей. Капли стекают с кромки банного полотенца «пештемаль», обернутого вокруг талии. — Единственный явный минус заключается в том, что вы просите меня стать контрабандистом газа.
— Мы считаем это альтернативной системой поставок.
— Ага, расскажете судьям, когда вас поймают.
Это витает в воздухе. Это длинный пас, который летит прямиком в штрафную, и его подкручивает ветер. Такой любой примет. Аднан должен доверять своим способностям.
— Они его просто сжигают. Газопровод в Тебризе не справляется с объемом, так что излишки сжигают. Пшик! Все равно что поднести спичку с чемоданчику, набитому евро.
— Я не верю, что надо просто открыть запорный кран.
— Огюз, наш приятель, который работает на газопроводе, говорит, что на компьютере всего две команды. Закрыть и открыть. Два клика.
— Тогда скажите, как вы об этом узнали? — Двое мужчин сидят вплотную друг к другу в крошечном, как гроб, пространстве парной.