Дом дервиша
Шрифт:
Миллион евро, и больше не придется этого делать.
Вечером долмуши без конца снуют между жилыми кварталами Ферхатпаши. Дороги, разбитые, пыльные обочины, бетонные фасады, низкие холмы — все тонет в желтом свете. Айше не может больше выносить этого уродства. Миллион евро перенес бы ее по ту сторону Босфора, обратно в Европу. Дети болтаются в холле многоквартирного дома. Разве в новой мечети нет специального клуба для подростков?
Мужа нет дома. И не будет еще несколько часов. После хамама они останутся выпить и еще поговорить. Ей не хочется ждать узнаваемого фырчанья «ауди» на парковке. В квартире все еще жарко и пахнет кондиционером для белья. Айше слышит телевизор у соседей двумя этажами выше. Такое впечатление, что передача, которую они смотрят, это сплошные крики. Айше пьет вишневый сок из коробки, такой холодный, что больно. Айше раскладывает наряд для завтрашнего мероприятия на туалетном столике. Повезло, что она вообще смогла расстегнуть эти ботинки, — смешная мода для подобной жары, но тем не менее это мода. Обнаженная Айше проскальзывает под простыню, но даже так слишком жарко. Сон не придет. Айше пытается поудобнее устроиться на боку, потом на другом, а потом на спине, перебраться на более прохладную сторону кровати, положить одну ногу на другую, одну руку под другую. Бесполезно. Мысли мчатся вперед.
Она воображает Аднана в бане. Такой серьезный, он всегда такой красивый в своей серьезности, когда занимается бизнесом. Аднан выпьет лишнего, он любит нравиться компаниям, но всегда будет как минимум на один бокал впереди хозяина. Она представляет себе завтрашний ужин: мужчины говорят друг с другом о футболе, политике и сделках, а женщины обсуждают за столом семейные дела, сплетни и происходящее в обществе. А как вы проводите время, миссис Эркоч? Да так, ищу Медового кадавра. Что может быть абсурднее в Стамбуле: легенда, вынырнувшая из магического прошлого, или отказ от миллиона евро из-за запаха лосьона после бритья?
Она надевает халат и делает звонок. Акгюн тут же вспоминает ее имя.
— Миссис Эркоч. Простите, чем я могу помочь?
Она ощущает фантомный запах лосьона «Арслан».
— Речь о вашем Медовом кадавре.
— И?
— Я займусь этим.
ВТОРНИК
3
— Жарко, — говорит отец Иоаннис.
— Жарче, чем вчера, — вторит ему Георгиос Ферентину.
— Жарче, чем когда бы то ни было, — замечает Лефтерес-кондитер. — За тридцать восемь перевалит.
— Жарко, как в аду, — добавляет Константин. — Прошу прощения, преподобный.
— В аду пожарче, — возражает отец Иоаннис.
Бюлент приносит палочку, на которую нанизаны бублики.
— И что на этот раз? — спрашивает Лефтерес. Он перемешивает чай, кристаллики сахара кружатся и тают в горячей жидкости.
— Волкан прошел тест на уровень физической подготовки, да?
Лефтерес в отчаянии поднимает руки.
— Как ты это делаешь?
— Я от природы предприниматель, у меня понимание рынка на уровне инстинктов.
— Ага, тогда почему ты до сих пор держишь эту лавку? — спрашивает Лефтерес-памфлетист.
— Да я бросил бы, если бы речь шла о реальных деньгах, — говорит Бюлент. — Возможно, я боюсь успеха. Это наш основной национальный недостаток.
Константин отщипывает кусок от своего бублика.
— Эй, Ферентину, что там про вчерашнюю бомбу?
— А почему ты его спрашиваешь? — интересуется отец Иоаннис.
— А вы все пропустили, — говорит Лефтерес. — Наш дорогой доктор наук внезапно стал консультантом по национальной безопасности. Пил он себе утренний чай, как вдруг в дверь постучали, а на пороге агент из МИТ.
— Ну, для начала, я не консультант по безопасности, — бурчит Георгиос Ферентину. — Пока что я всего лишь согласился поработать с новой правительственной комиссией. Им нужны люди с еретическими идеями. Ортодоксальные, похоже, не работают. И слава богу.
— Он имеет в виду, что они не предсказывают взрывы в трамвае, — поясняет Лефтерес.
Бюлент ставит пустые стаканы на поднос.
— Можешь считать меня наивным, но первое, что приходит на ум, когда речь о комиссии по вопросам безопасности, это то, что они держат рот на замке, нет?
— Я всего лишь сказал вам, что являюсь членом группы «Кадикей», а это не государственная тайна.
— А ты собираешься в «Кадикей»? — спрашивает Лефтерес.
— Да, сегодня днем. Это так странно?
— Пытаюсь припомнить, когда ты в последний раз выбирался дальше площади Таксим.
— За мной пришлют машину, — говорит Георгиос Ферентину, но памфлетист уже успел всадить в него свой шип. Многие годы он позволял миру вокруг сжиматься, пока он не стал совсем тесным и удобным, как старый костюм. Призрачные Стамбулы в его белой комнате вытеснили старые чудесные имена улиц и переулков: улицу Тысячи землетрясений, аллею Цыплят, Которые Думают, Что Умеют Летать, авеню Кустистых Бород, улицу Златовласой Нафи.
— А что это ты там вчера высматривал у лавки Кенана? — спросил Бюлент.
— Юный господин Дурукан заявляет, что за ним гнался робот.
— Ты все еще позволяешь этому мальчику навещать тебя? — спрашивает Константин.
— Глупо с твоей стороны, Георгиос, — замечает Лефтерес.
— А я и впрямь кое-что вчера видел, — говорит Бюлент. — Робота-птицу и второго робота тоже. Я решил, что это цветочный горшок или спутниковая тарелка, свалившаяся с крыши.
— Мальчик отправился посмотреть на бомбу на проспекте Неджатибей, — объясняет Георгиос. — И обнаружил, что он не единственный робот, который наблюдает за происходящим. И что самое интересное, тот, другой, за кем-то следил. Мальчик пытался расследовать, что происходит, но еще один робот, уже третий, выследил его и попробовал схватить. Мальчику удалось сбежать. Робот преследовал его досюда, но парню удалось обмануть преследователя. Робот прыгнул, упал и разбился.
— Наверно, это я и видел, — говорит Бюлент.
— Прокрути-ка назад, — просит отец Иоаннис. — Ты сказал, что они за кем-то там следили.
Георгиос поднимает палец в предостерегающем жесте.
— Да, причем за кем-то, кого мы знаем.
У всех перехватывает дыхание.
— За одним из тех молодчиков из подвала, — сообщает Георгиос.
— Ну тогда я надеюсь, что это полиция, и что они найдут его и выселят, — ворчит отец Иоаннис. — От этих парней одни неприятности. Это они выплеснули мочу к дверям моей церкви, я уверен. Пусть валят, это всегда был смешанный район.
— Ну я тебе кое-что скажу. — Бюлент наклоняется над прилавком так, словно это кафедра проповедника. — Все еще про этого же парня: он видит джиннов.
— Совсем крыша съехала от того, что весь день курит травку, — растягивая слова, произносит Константин.
— А что вы на это скажете, господа скептики, — Хафизе, которая работает у Эркоч-ханым в галерее, прямо под тобой, Георгиос… Короче, брат Исмет, местный кади, прославился тем, что открывает Коран в нужных местах, и Хафизе пошла к нему, чтобы он и ей почитал, поскольку думала, что, возможно, беременна. Недждет взглянул один раз на нее и прямо в лицо заявил, мол, ты точно беременна. А как он узнал? Он видел ее карин, вверх ногами под землей, с огромным животом.