Дом дервиша
Шрифт:
— А зачем все это? В чем смысл?
Другие мальчики шокированы и рассержены, но имам — очень терпеливый человек, тайно пристрастившийся к просмотру спортивных передач по телевизору.
— Смысл в том, что однажды тебе это потребуется. Может быть, завтра, а может, когда наступит конец света, и ты предстанешь перед Всевышним, но тебя обязательно спросят, и придется отвечать. И что ты скажешь?
Еще одно воспоминание. Джинны ерзают у ног Зеленого святого, отбрасывая длинные тени на купол старого резервуара. Хизир снова произносит «читай».
А натиск воспоминаний несет Недждета вспять.
Он слышит решительные удары пневмопистолетов, жужжание бензопилы, которая режет стропила. Все дяди пришли помочь строить дом. Они начали на закате, как положено. Бетонные блоки и известковый раствор. Ряд за рядом. Пластиковые окна с двойными рамами — не в трущобах же. Ближе к полуночи появилась крыша, дяди удерживают
65
Дословно «построенный за ночь», так называли трущобы, отстроенные мигрантами, которые опирались на старинную норму османского права, гласящую, что дом, построенный за ночь на общественной земле, сносить нельзя.
Женщины сидели в машинах, готовили чай и еду на газовых горелках, которые потом с гордостью закатывали в новую кухню. Они болтали, они смеялись, слушали радио и следили за детьми. Это воспоминание настолько старое, что Недждет даже толком не уверен, может быть, это ему кто-то рассказывал. Он определенно был очень маленьким. Младшая сестренка Кизбес была даже меньше, она подпрыгивала на коленях у матери в кузове пикапа. Исмет всего на два года старше, но уже достаточно взрослый для настоящей мужской работы, бегает с коробками гвоздей для пневмопистолетов, с новыми тюбиками герметика или счищает известковый раствор с совков. Недждету тоже хочется — хочется внимания, ощущения, что ты полезен. Он видит пистолет в кузове пикапа дяди Соли и поднимает его в ночное небо. Бах! Бах-бах-бах! Недждет запускает огромные звезды прямо в предметы. Красивое зрелище — пневматический пистолет на фоне неба над Стамбулом. И звук красивый, и то, как вещи меняются навсегда, и два предмета, которые были разлучены, теперь соединяются навеки.
— Эй, кто-нибудь, остановите его, заберите у него пистолет! — Дядя Соли кричит слишком медленно и слишком поздно, поскольку Недждет переворачивается на бок, щелкает курком и отправляет десятисантиметровый гвоздь прямо сквозь ногу тети Неввал в пыльную землю.
Дома теснятся вдоль холма, пластиковые крыши постепенно сменяются на красную черепицу по мере того, как геджеконду становятся официальными пригородами. Блестящий алюминиевый купол новой мечети на той стороне шоссе, мечети, которую, как и религиозную школу, построили на деньги Саудовской Аравии. Тетя Неввал медленно выходит из долмуша, опираясь на палку, без которой не может обходиться после несчастного случая с пневматическим пистолетом, ставшего крещением их дома, поскольку Недждет даже тогда понимал, что дом не может стоять без крови. Вот где он жил до дома дервиша: в жарком, вонючем пригороде, который, как и сотня других, тянулся вдоль шоссе в Анатолии. Стамбул был здесь притчей, оттуда приезжали грузовики, туда отправлялись автобусы и долмуши. Башибююк, дом и сердце.
— Что это? — кричит Недждет. — Это правда, это так, что это? Убирайся из моей головы, зеленый человек! Слышишь, убирайся, пошел вон, прочь, прочь!
Хизир смотрит на Недждета в упор и поднимает палец.
Читай.
Горящая девушка пулей выскакивает из дома на улицу. Легкий полиэстер спортивной куртки — идеальное горючее: горячая ткань стекает дымящимися каплями расплавленного пластика на ее джинсы, ее туфли. Она поднимает руки и бьет ими по своему телу. Она пронзительно визжит, Недждет даже представить не мог, что такие звуки может издавать человеческое горло. Теперь вся девушка охвачена огнем. Крики стихают, поскольку ей не хватает кислорода. Кизбес падает на землю, и тут же подскакивают мужчины, побросавшие свой чай, и начинают катать ее по грязи. Сосед слева, Этьен, хватает огнетушитель из пикапа, а Семих, сосед справа, звонит в скорую помощь, хотя Башибююк далеко от больниц и неотложки. Теперь Кизбес занимаются женщины, срезая куртку с тех мест, где полиэстер прилип к коже. Крики ужасны. Волосы наполовину обгорели. Для Недждета, наблюдающего за происходящим через кухонное окно, это самое интересное, что ему доводилось видеть. Теперь отец Недждета несется сломя голову по холму с бензоколонки, где он моет автобусы, он останавливается на минуту рядом с толпой женщин, окруживших Кизбес, а потом забегает в дом и вытаскивает Недждета на свет. Отец и остальные соседские мужчины пинают Недждета так, что он скатывается с холма. Ему удается вырваться, и он бежит прямо к шоссе. Грузовики сигналят, машины резко выворачивают. Автобус практически задевает его. Он видит выражения лиц пассажиров. Скорость и безумие переносят его на другой берег стремительного ручья. Некоторые из упрямых башибююкских парней рискуют, перебегая шоссе, — задиры, что всегда презирали Недждета, — но теперь он уже скрылся в лабиринте домов и улиц на южной стороне долины.
— Зачем ты мне это показываешь?
Хизир не сводит глаз с Недждета.
— Почему ты смотришь на меня? Это не я.
Свет от джиннов водоворотом кружится у ног святого.
— Я не делал этого. Это несчастный случай. Она курила и выронила сигарету.
Хизир поднимает одну бровь.
— Она действовала мне на нервы, понял? Она действовала мне на нервы, стояла там и загораживала дорогу, я не мог от нее избавиться. Ходила за мной хвостом. Хотела травы, а у меня не было, но она меня не слушала.
Но он ничего не чувствовал. Отупение, только отупение. Он наблюдал, как Кизбес охватило пламя, словно издали, совершенно бесстрастно. Его крики были лишь звуками сломавшейся машины. Он смотрел через стекло, на экране, будто новости с далеких фронтов. Родной отец толкнул его на землю и пинал раз за разом, продираясь сквозь толпу других мужчин и парней, чтобы дать еще пинка. Недждет понимал, что его тело серьезно пострадало, но ничего не чувствовал. Он переживал все с мягкой улыбкой на лице. Он не бросал сигарету в Кизбес из-за того, что она действовала на нервы и рассердила его. Он не испытывал ни гнева, ни раздражения, вообще ничего. Просто сестра подвернулась под руку, когда ему захотелось узнать, а как будет гореть женщина.
Четыре ночи Недждет провел в доме своего дилера. Родители Юмита знали, кто он такой — парень, который поджег родную сестру. Даже Юмит, казалось, относился к нему с опаской, понимая, что парень, который поджег сестру, запросто стукнет полиции, если только откажешь ему в гостеприимстве. На пятый день пришел брат Исмет, хороший, набожный, и предложил сделку. Он заберет Недждета на европейский берег под охрану исламского ордена, основанного им вместе с несколькими единомышленниками, с которыми он познакомился онлайн. Не позволит катиться в пропасть, промышлять мелкими партиями травки и сидеть на стуле у входной двери, бездумно глядя на шоссе. Привнесет порядок, стабильность, спокойствие, ощущение правильности и божественности. Или так, или живи как волк на холмах. В Башибююк Недждет вернуться не сможет. Кизбес выжила. Она в больнице. Имам открыл сбор средств. Волосы никогда не вырастут такими, как прежде, но залысины можно прикрыть париком, чего не скажешь о глянцевых шрамах на лице. Скорее всего, она никогда не выйдет замуж.
Хизир, Зеленый святой, опускает палец и отводит глаза.
— У меня с головой что-то не так! — кричит Недждет. Он колотит кулаками по вискам. — Проникни туда, проникни туда! Почему я ничего не чувствую? Там ничего нет, просто деревяшка. Ничего настоящего!
Хизир снова смотрит на него, а губы его искривляются в еле заметной, блаженнейшей и духовнейшей из улыбок.
Но ты чувствуешь. Злость и страх, оцепенение и изумление, половину времени ты невероятно растерян, а вторую половину времени — не в своем уме, видишь такие вещи, какие другие даже представить не осмеливаются. Самое реальное, что происходило с тобой, Недждет Хасполер, — этот суфийский святой и его легион джиннов. Хизир, помощь из потустороннего мира, с его опасными дарами. Он предлагает тебе детство. Вот оно, возьми его, но это ужас. Ты чудовище. А теперь спроси, а можешь ли ты доверять увиденному? Это настоящее детство или только то, что, как тебе кажется, ты помнишь? Старые воспоминания или новые? В этом старом каменном склепе рядом с водой, которая есть его сердце и кровь, Хизир превращает его во что-то другое? В нового Недждета?
Читай, да. Читай, во имя Всевышнего, который сотворил тебя из кровавого сгустка.
Грязная плита, следы готовки, сигаретный дым въелся в обои, не опорожненные мешки для мусора в пылесосе. Освежители воздуха, которые расставил консьерж на подоконниках, рабочих поверхностях и емкостях, воняют моргом. А сама пустая, изобилующая какими-то звуками квартира с толстым слоем пыли на жалюзи, сальными половицами и мертвым голубем, разлагающимся на балконе, пахнет холостяком. Вот упаковка гранулированного быстрорастворимого чая на липком кухонном шкафу. Письма и каталоги валяются у стены рядом с входной дверью. Дыра под балконной дверью. Мягкий темный овал, оставшийся от жирных волос, на стене над призрачными очертаниями изголовья кровати. Матрас весь в пятнах, унитаз коричневый от налета. Серая жвачка растаяла на кафельной плитке в кухне.