Дом из пепла и стекла

Уэбб Силла

Он оборачивается ко мне.

— Пожалуйста, — он бросает это слово к моим ногам, как перчатку. Он просит меня? Я хмурюсь, не понимая.

— Скажи «пожалуйста» и скажи это вежливо, — уточнение даётся рывком подбородка.

Боже мой. Он такой придурок. Какого чёрта? Проглотив последние остатки достоинства, я открываю рот и шепчу:

— Пожалуйста.

Он поворачивается ко мне спиной, садится в машину и захлопывает водительскую дверь. Я стучу по ней, когда двигатель оживает, мурлыча, как лев. Опустив стекло, он умудряется смотреть на меня

так, словно возвышается надо мной.

— Да?

— Мне нужна эта поездка.

— Тогда скажи это так, как будто ты это имеешь в виду. Пожалуйста, Нико, — он усмехается, и в его взгляде появляется опасная грань. — Скажи это так, будто ты вот-вот кончишь, но я тебе не позволяю. Тебе это так нужно, что ты почти умоляешь. Пожалуйста, Нико.

Мои мысли замирают от слов, которыми он только что атаковал меня. Он серьёзно?

Он издевается над тобой, но ты можешь с этим справиться. Ты сможешь отплатить ему в десятикратном размере, когда получишь контроль над наследством и выгонишь его, так что просто сделай это.

Мой внутренний голос прав.

Я наклоняюсь и шепчу, на этот раз более соблазнительно, в моём тоне звучит настоящая мольба, когда я произношу «Пожалуйста, Нико». Для пущего драматизма, и потому, что в один безумный момент мне хочется поиздеваться над ним так же, как он надо мной, я добавляю в конце его имени крошечный, прерывистый всхлип.

Ухмылка медленно сползает с его лица, пока я произношу слова медленно, тихо и сокрушённо. Я сломлена и не могу больше этого скрывать. Вместо того чтобы пытаться, я превращаю это в оружие, чтобы получить желаемое.

Он смотрит на меня, его лицо словно гранитное. Он собирается сказать «нет». Не в силах справиться с адом, в который превращается этот день, и с дождём, бьющим в лицо, я выпрямляюсь и готовлюсь идти в дом, чтобы вызвать такси.

— Залезай, — голос у него хрипловатый, будто после бурной ночи.

Я не жду, пока меня попросят дважды. Я бегу вокруг машины и сажусь в неё. Моя куртка насквозь промокла, поэтому я снимаю её и кладу на заднее сиденье. Я замечаю, что эта машина безумно роскошна. Сиденья обшиты коричневой кожей, на подголовниках выбита та же эмблема, что и на решётке радиатора. Моя мокрая куртка — это акт вандализма по отношению к этой роскоши.

— Нужно ли мне что-то сделать с моей курткой? — спрашиваю я, извиваясь на сиденье и доставая ремень безопасности. — Мне положить её на пол?

— Сиденья кожаные, так что всё в порядке, — Нико окидывает меня оценивающим взглядом. — Ты выглядишь по-другому. Это не похоже на наряд для шопинга.

Мне жарко и неприятно. Это невыносимо — быть запертой в этом маленьком пространстве с этим большим, харизматичным мудаком. Я приостанавливаюсь, ремень безопасности наполовину застёгнут, и отпускаю его, выпутываясь из пиджака. Я кладу его на другую сторону заднего сиденья, подальше от своего промокшего плаща.

Взгляд

Нико не отрывается от меня и с наглой медленностью блуждает по моей груди, обтянутой шёлком. Мне хочется скрестить руки, но вместо этого я пристёгиваю ремень безопасности. Слишком поздно я понимаю, что это только подчёркивает мою грудь. Она не маленькая. Но и не огромная, а, по-моему, средняя, как и вся я, но чаще всего я стараюсь скрывать свою фигуру. Мешковатая одежда, спортивные топы, которые сплющивают, а не подтягивают. Сегодня я надела настоящий бюстгальтер, потому что этого требовала шёлковая рубашка, и теперь пики и долины моих изгибов подчёркнуты ремнём безопасности.

Чёртовы штуки, явно созданные мужчинами для мужчин. При разработке ремней безопасности никто не учитывал женское тело.

Я ослабляю ремень безопасности, затем передвигаю его, но это мало что меняет. Нико прочищает горло, и я дёргаю головой в его сторону, понимая, что он всё ещё наблюдает за тем, как я извиваюсь и суечусь, пытаясь поудобнее устроиться под ремнём безопасности. Только лицо у него теперь ещё более мрачное. Неужели я его раздражаю?

— Ты прячешься, не так ли? — говорит он, поворачиваясь, наконец, лицом вперёд.

Он расслабляется на сиденье и набирает обороты, а когда переключает передачу с парковки на движение, то делает это плавно.

— Большинство женщин, у которых есть то, что есть у тебя, стали бы это демонстрировать.

— Правда? Возможно, твоё представление о большинстве женщин весьма ограничено. Нас сотни тысяч, мы существуем, и нас не волнует, что думают или хотят мужчины, и мы одеваемся для комфорта, а не для того, чтобы привлечь мужской взгляд.

Он фыркает.

— Мужской взгляд? Что это за хрень?

— То, что ты и твои головорезы делаете каждый раз, когда в комнату входит женщина. Смотрите на неё, оцениваете её.

Он пожимает плечами, сворачивая на длинную дорогу, ведущую к пустующей сторожке у въезда на территорию. Раньше в однокомнатном доме жил привратник. Сейчас это разрушающийся реликт.

— Как будто вы, женщины, не делаете то же самое.

— Мы — нет, — огрызаюсь я.

— Значит, ты меня не заметила? — Его ухмылка вызывающая и дерзкая, но в то же время игривая. Он снова в своём обычном режиме дразнящего засранца, и я чувствую облегчение.

Его мрачный момент казался опасным.

— Боже мой, какой же ты упрямый? — я оставляю всё так, как это обычно бывает между нами. Сплошная злость, насмешки и шутки со злым умыслом. — К твоему сведению, замечать кого-то — это естественно. Мы все так делаем. А вот пялиться на их грудь — это грубо и, честно говоря, по-детски. Это делает тебя похожим на маленького мальчика.

Срабатывают тормоза, и я автоматически кладу руку на приборную панель, чтобы остановить движение вперёд. Нико переводит рычаг переключения передач в положение парковки, отстёгивает ремень безопасности и наклоняется ко мне, глядя на меня огненным взглядом.