Дом, который сумасшедший
Шрифт:
А ведь на его месте мог оказаться и я, сам братец Пилат III! Наверное, он вошла в шикарный дворец и забыла закрыть за собой на бронированный засов дверь. А за ним уже, выслеживая, следили братцы преступники. Или у братцев преступников были универсальные противобронированные спецотмычки. На ярусах выше десятого братцев преступников, слава Самому Братцу Президенту, на всех братцев хватало.
Следовало как можно скорее, согласно инструкции Самого Братца Президента, сообщить о происшествии в ближайший участок Ордена Святой Экзекуции.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
И я подумал:
— Слава Самому Братцу Президенту! — сказал я. А девятизубочник сказал:
— Именем Самого Братца Президента, братец Пилат III, ты обвиняешься в содеянном предумышленном убийстве ассистента при славном знамени Департамента круглой печати братца Моны Лизы, ударника братцевского труда.
Приблизившись, пятизубочник сунул мне что-то в руку. Я посмотрел на это — в моей дрожащей руке был зажат кровавый нож. Я разжал руку — нож упал. Пятизубочник поднял нож и положил в целлофановый мешочек, который был у него в руках. На его руках были черные перчатки.
Девятизубочник, присев к столу, принялся что-то писать на черном листе бумаги. Я скосил взгляд на убитую ударника братцевского труда. В горле его шеи ножа уже не было, а была только шея.
— Зачем ты это сделал, братец Пилат III? Зачем ты убил братца Мону Лизу? А ведь он, если бы не твое злодейство, завершила бы эту четырехлетку за Два года, тем самым сделав нашу счастливую жизнь в Нашем замечательном Доме еще более счастливой. Ведь ты, братец Пилат III, тем самым покусился на счастье всех братцев всего Нашего Дома, не говоря уже о счастье Самого Братца Президента и братцев из Кабинета Избранных. На что ты покусился, а, братец Пилат III?
— Это не я покусился! — воскликнул я. — Это не я убил братца Мону Лизу!
— Антинашдомовец! — заклеймил меня страшным клеймом, отмыть которое я мог только собственной кровью, братец девятизубочник.
— Это не я! — закричал я.
— Зачем же ты завлек братца Мону Лизу в свой шикарный дворец?
— Мы только хотели немножко подумать над рацпредложением о бронировании нашего славного знамени... Я не убивал!
Братец пятизубочник влепил мне такую затрещину, что я отскочил к стене, возле которой стоял, отчего в стене появилась трещина.
— Мразь антинашдомовская! Верхний подпевала! В твоих же интересах сделать добровольное признание! — сказал братец пятизубочник и двинул своей ногой по моей голени.
— Мотивы этого страшного политического убийства? — спросил братец девятизубочник. — Подрыв основ Нашего Дома? Мы осведомлены о твоих подпевающих Верху безумных высказываниях относительно магазинов в Великой Мечте. Может, братец Мона Лиза, ударник и патриот, собиралась о них куда следует сообщить?
Я помотал короной. Пятизубочник ударил меня в живот, отчего все мои мысли окончательно перемешались, а я сам перегнулся в животе пополам.
— Быть может, он собиралась также сообщить куда следует о твоих грязных связях с полулегальным отделом активных акций правосторонних?
Пятизубочник ударил
— Значит, он собиралась рассказать о твоей встрече на первом нулевом ярусе с братцем Цезарем X?
Я продолжал молчать. Пятизубочник пнул меня братцевской ногой в братцевский пах.
— Ладно, братец Мефистофель IX, — приказал братец девятизубочник, — пока хватит.
Пятизубочник поставил меня на ноги, которые меня не держали, и мне пришлось поддерживать их руками.
— Прочитай и подпиши.
Я посмотрел на листок. Белые буквы на черном листке никак не выстраивались в положенные им по инструкции строчки.
— Дай ему воду, братец Мефистофель IX.
Пятизубочник плеснул в стакан воду из фляжки. Я залпом выпил. Вода оказалась горькой, и меня залпом вырвало. Святые экзекуторы рассмеялись, схватили меня за воротник моего дрожавшего фрака и ткнули лицом в мою же блевотину.
— Жри, собака антинашдомовец! — приказал мне девятизубочник.
Я стал есть. Моя блевотина оказалась несколько менее вкусной, чем обеды в нашем департаментском спецбуфете, но зато в ней не было ни одного таракана, что меня очень обрадовало. Святые экзекуторы засмеялись сильнее, а меня вырвало еще раз.
Тогда они подняли меня и засунули под кран. Когда мне стало немного легче, девятизубочник сказал:
— Дай ему воду из фляжки, братец Мефистофель IX.
Я покаянно помотал короной. Они усадили меня за стол. Я кое-как сосредоточился на тексте.
Там ничего не говорилось ни о моей антинашдомовской деятельности, ни о братце Цезаре X, ни о каком отделе активных акций. Там говорилось о том, что я, попытавшись силой вступить в некоторые физиологические связи, убил на почве маниакальной физиологической неудовлетворенности братца Мону Лизу. Не хватало только моей собственной подписи братца Пилата III.
Братец девятизубочник ударил меня в ухо, а потом помиловал:
— Подписать эту бумагу ты всегда успеешь, не так ли, братец Пилат III? Торопить тебя мы не будем. Нож с отпечатками твоих кровавых рук приобщен к делу. А сейчас ты поедешь с нами.
Ехать с ними мне не хотелось, но меня выволокли на улицу и швырнули в большой белый автомобиль с зарешеченными белыми решетками окнами, закрыли двери и повезли в том направлении, о котором лучше не думать.
Перестав думать, я стал просить Самого Братца Президента, чтобы он сделал как-нибудь так, чтобы я как-нибудь избавился от всего этого свалившегося на мою корону кошмара, стал горячо шептать ему, что никакой я не антинашдомовец, что я истинно наш, истинно домовой братец, а если меня и втянули в отдел активных акций правосторонних, то ведь мне так приказали. Как же я мог бы не выполнить приказание? Никак не мог, наш славный Сам Братец Президент! Как учит нас твое бессмертное левое полушарие! Как правое бессмертное тоже! А если меня порой одолевают разные вражеские галлюцинации, то это вовсе не я, наш дорогой Сам Братец Президент, это — проклятая окружающая Наш Общий Дом ядовитая среда, от нее все идет, все наши редкие неудачи от этой проклятой… Прости меня, наш любимый Сам Братец Президент, прости и помилуй…