Дом на Тара-роуд
Шрифт:
— С тобой все будет в порядке? — спросил он. Рия бросила на него убийственный взгляд. — Нет, я понимаю, что это звучит глупо. Но я волнуюсь, а ты не даешь мне слова сказать. Не хочешь знать, что случилось, и вообще…
— Как ее зовут? — равнодушно спросила Рия.
— Бернадетта.
— Бернадетта, — медленно повторила она. Наступила долгая пауза, потом Рия посмотрела на дверь. Дэнни вышел, сел в машину и уехал.
Только теперь Рия поняла, что страшно проголодалась. Она ничего не ела со вчерашнего утра. Инжир и пармская ветчина так и остались нетронутыми. Она быстро прибрала стол и приготовила поднос. Чтобы справиться с предстоящим, понадобятся все ее силы, так что не время думать о диетах и калориях. Она отрезала два куска цельного белого хлеба и нарезала банан. Сварила крепкий кофе. Без еды жить нельзя.
Только она начала есть, как послышался стук в заднюю дверь. Розмари принесла то самое желтое платье, о котором они говорили на днях. Неужели это было в субботу? И трех суток не прошло. Розмари всегда одевалась на работу так, словно ей предстояло выступить по телевидению в прайм-тайм. Она была ухожена и накрашена. Безукоризненно подстриженные короткие прямые волосы выглядели так, словно она только что вышла из парикмахерской. Платье было ее собственное, но вряд ли Розмари хоть раз его надела. Говорила, что это не ее цвет; желтое идет смуглым.
Розмари держала платье перед собой, как продавщица, пытающаяся убедить несговорчивую покупательницу.
— Оно с виду неказистое, но примерь. По-моему, в самый раз для презентации. — Рия смотрела на нее и молчала. — Не смотри на меня так. Ты думаешь, оно слишком светлое, но с твоими темными волосами и черным шейным платком. — Внезапно она умолкла и внимательно присмотрелась к Рии. Та сидела бледная, в черном бархатном платье, с золотой цепочкой, и ела огромный сандвич с бананом в половине девятого утра. — Что? — шепотом спросила она.
— Ничего. А что?
— Нет, Рия, что-то случилось. Что ты делаешь?
— Завтракаю. А ты что подумала?
— Что? Твое платье…
— Ты не единственная, кто наряжается по утрам. — У Рии дрожала нижняя губа. Она говорила тоном обиженного пятилетнего ребенка. Розмари смотрела на нее с ужасом. И тут Рия не выдержала. — О боже, Розмари, у него подружка, беременная подружка. Ей двадцать два года, и она хочет родить от него ребенка.
— Нет! — Розмари уронила платье на пол, подбежала и обняла подругу.
— Да. Это правда. Ее зовут Бернадетта. — В голосе Рии послышалась истерическая нотка. — Бернадетта! Ты только представь себе! Я не знала, что такие имена еще существуют. Он уходит от меня и переезжает к ней. Все кончено. Дэнни ушел. О господи, Розмари, что мне делать? Я люблю его, Розмари. Что мне делать?
Розмари обнимала подругу и бормотала ей в кудрявую макушку:
— Тс-с, тс-с, еще ничего не кончено, все будет хорошо, все будет хорошо…
Рия отстранилась.
— Не будет. Он бросает меня. Ради нее. Ради Бернадетты.
— Ты примешь его обратно? — Розмари всегда была очень практична.
— Конечно, приму. Сама знаешь. — Рия заплакала.
— Значит, мы должны его вернуть. — Розмари взяла со стола салфетку и вытерла Рии слезы, как маленькой.
— Герти, можно к тебе?
— Ох, Розмари, сейчас неподходящее время. Может быть, в следующий раз? Я просто… — Розмари молча прошла мимо нее. В квартире Герти царил беспорядок. Как всегда, если не считать, что на этот раз дело дошло до мебели.
Люстра висела под нелепым углом, а в углу стоял маленький столик без ножки. Осколки фарфора и стекла были сметены в кучу. На ковре красовалось пятно то ли от пролитого кофе, то ли от чего-то другого.
— Извини, сама видишь… — начала Герти.
— Герти, я пришла в девять утра не для того, чтобы ставить тебе двойку за домоводство. Мне нужна твоя помощь.
— Что случилось? — У Герти были все основания для тревоги. Какую помощь она могла оказать Розмари Райан, чья жизнь шла как часы, которая выглядела как манекенщица, имела дом, который фотографировали для журналов, и владела собственной компанией?
— Ты нужна Рии. Я отвезу тебя. Пошли. Бери пальто.
— Я не могу. Сегодня не могу.
— Можешь, Герти. Все очень просто. Рия нуждается в тебе. Вспомни, как она ведет себя, когда в ней нуждаешься ты.
— Не сейчас. Ты же видишь, что тут было вчера вечером.
— Вот удивила! — Розмари обвела комнату насмешливым взглядом.
— Мы выясняли отношения, и я пообещала Джеку, что больше не буду бегать к вам обеим. — Герти понизила голос. — Он сказал, что мои подруги… создают проблемы.
— Чушь собачья, — сказала Розмари.
— Тс-с. Он спит. Не буди его.
— Мне все равно, проснется он или нет. Подруга, которая никогда в жизни не просила тебя об услуге, хочет, чтобы ты пришла к ней домой. И ты придешь, черт побери!
— Не сегодня. Скажи, что я прошу у нее прощения. Она поймет. Рия знает, что творится в этом доме, и простит меня.
— Она, может, и простит, а я нет. Никогда.
— Друзья на то и существуют, чтобы понимать и прощать. Рия моя подруга, и ты тоже.
— Значит, эта пьяная свинья, которая храпит в соседней комнате, тебе дороже подруг? Так прикажешь тебя понимать? Очнись, Герти, что он может тебе сделать? Выбить еще пару зубов? Когда ты в следующий раз пойдешь к Джимми Салливану, вырви их все. Так будет удобнее. Как только твой любимчик начнет хмуриться, ты будешь вынимать вставные челюсти.
— Розмари, ты очень жестокая женщина, — пробормотала Герти.
— Я жестокая? Минуту назад я была сочувствующей и понимающей подругой. Ладно. А теперь послушай, кто такая ты сама. Ты слабая, эгоистичная, вечно хнычущая жертва, заслуживающая того, чтобы тебя били еще сильнее, потому что в тебе нет ни капли доброты и чувства собственного достоинства. О господи, если бы кто-нибудь другой услышал, что Рия Линч нуждается в нем, он прилетел бы как пуля. Но только не ты, Герти.