Дом ночи и цепей
Шрифт:
– Что случилось? – спросил он.
– Слишком многое…
Еще дрожа от холода, я рассказал ему все, что произошло со времени нашего последнего разговора. Тени в комнате, казалось, сгустились, но шепота больше не было слышно. На какое-то время я нашел убежище. Но лишь ненадолго. Ужас – и долг сражаться с ним – ждали меня в ночи снаружи.
Когда я завершил свой рассказ, Ривас печально сказал:
– Я же просил, чтобы ты сообщал мне о происходящем.
– Я сообщаю сейчас.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Я
– Были вещи, которые я должен был сначала понять сам, - я посмотрел на своего друга. – Итак? Мою семью уже не спасти?
– Я надеюсь, что это не так. Очень надеюсь. Штроки всегда были оплотом Солуса против Монфоров. Вы воплощаете то, к чему должна стремиться наша знать.
– Могут благие дела искупить то, что сделал Деврис?
– Одни благие дела, увы, нет. Для очищения твоего дома от этой скверны нужно заступничество Императора.
– Это возможно?
– Я хотел бы сказать, что да. Но сначала мне нужно свериться со священными книгами. Нам предстоит бой.
Когда он сказал «нам», я сжал его руку.
– Спасибо, - выдохнул я.
– Ты мой друг, - ответил Ривас. – Мы боремся не только за твою семью, но за душу нашего мира. Если ваш род будет уничтожен, Солус больше никогда не освободится от власти Монфоров.
– Чего я не понимаю, - сказал я, - так это почему нас не уничтожили еще давно. Почему Монфоры не использовали ту картину против нас? Почему Вет Монфор не использовала ее против меня? Если я действительно опасен для нее, почему не уничтожить меня сейчас?
– Она не может использовать ее, - ответил Ривас. – Эта картина – самое неопровержимое доказательство ереси Девриса, но доказательство настолько опасное, что его невозможно использовать. Оно всегда должно быть спрятано. За одно лишь владение такой проклятой вещью Инквизиция может приговорить Монфоров к смерти. Если бы они предъявили эту картину сразу после того, как заполучили ее, это было бы другое дело. Но они так не сделали. Они решили сохранить ее у себя, и для каждого следующего поколения Монфоров это решение становится все более гибельным. Твой род своими деяниями пытается искупить преступление одного предка. А тайна, которую хранят Монфоры, все больше и больше усугубляет их преступление. Им нужно какое-то другое доказательство.
– Картина стала ловушкой и для нас, и для них.
– Если зло может быть изгнано, ты станешь свободен. Картина тогда станет преступлением одних Монфоров.
– Значит, мы должны готовиться к бою.
– Где твои дети? – спросил Ривас.
– Я точно не знаю. Они должны были вернуться поздно.
– Не настолько поздно. Сейчас уже почти рассвет.
Чтобы прийти сюда, мне понадобилось больше времени, чем казалось.
– Тогда они, наверное, в доме, - сказал я.
– Они должны уйти оттуда. Скажи им, когда увидишься с ними. Они должны уйти и не возвращаться туда.
– Думаю, будет лучше, если ты им это скажешь, - заметил я. – Твои
Я вспомнил реакцию Зандера, когда пытался поговорить с ним об Элиане. И Ривас будет точно знать, говорит он с настоящими детьми или нет.
«А сам Кальвен настоящий?»
«Да. Я больше нигде его не видел. Я только что держал его руку в своей».
– Хорошо, - сказал Ривас. – Я поговорю с ними. А тебе пока лучше остаться здесь. Когда я буду готов, мы сразимся с Мальвейлем вместе.
– Нет. Я должен вернуться.
– Во имя Императора, почему? Я еще раньше просил тебя покинуть Мальвейль. И умоляю не возвращаться туда сейчас.
– Я понимаю. Но ты должен понять, что я должен туда вернуться.
– Я не понимаю.
– Сегодня ночью я снова видел Элиану, - сказал я. – В прошлый раз я покинул ее. Если я не вернусь, то нарушу свою клятву ей.
– Это не Элиана!
– Это она. Она настоящая. Я знаю это всем сердцем. Она такая же настоящая, как и я.
«Она более настоящая, чем все остальное вокруг меня».
– Один день, - умоляюще произнес Ривас. – Дай мне один день.
– Я не могу.
– Ты знаешь, чем рискуешь?
– Думаю, да. Если я погибну, пусть будет так. Да и нет смысла мне прятаться где-то еще. Призраки всегда следуют за мной. Я видел их в городе. Я видел Элиану у моста Кардинала Рейнхардта. Видел ее на площади. Слышал призраков в соборе.
– Что же это за скверна? – в ужасе прошептал Ривас.
– Мы не можем позволить этой скверне длиться. Мы должны уничтожить то, что выпустил Деврис, уничтожить раз и навсегда. Мальвейль захватил душу Элианы и держит ее в некоем роде тюрьмы. Я должен попытаться спасти Элиану и…
Я едва не сказал «и детей», но вовремя остановился. «Он верит, что мои дети взрослые. Надо сказать ему то, что он поймет».
– Мое дело не умрет со мной. Катрин и Зандер продолжат его.
«Они же так сказали, не так ли? Если взрослые дети настоящие, то это правда».
– Я не буду никого пускать в дом. Никто не подвергнется опасности кроме меня.
– Как Адрианна и Тервин?
– Они пришли в Мальвейль и умерли там. Я не смогу удержать людей от посещения дома, если не буду там.
Ривас некоторое время размышлял, глядя в пол. Наконец он сказал:
– Вижу, что тебя не отговорить.
– Да.
– Хорошо. Я прикажу отвезти тебя назад.
– Спасибо тебе. За все.
Я не видел призраков на обратном пути. Теперь я чувствовал себя более сильным и решительным. Необходимо было действовать, и я действовал. Я всегда чувствовал себя лучше, когда мог навязать бой врагу. Возможно, призраки ощущали это.