Дом ночи и цепей
Шрифт:
– Не думаю, что то, что я ищу, будет оставлено на виду, даже здесь, - сказал я наконец, бросив взгляд на маленькую дверь в западной стене кабинета. Через нее мы могли спуститься в другие части особняка. Но такой долгий и крупномасштабный поиск неминуемо обречен на неудачу.
Тервин тем временем изучал переключатели на подлокотниках трона.
– Эти поворачивают влево и вправо, так-так, - прошептал он. – Ну а эти? Для чего они?
Он сосредоточил внимание на маленьких переключателях на нижней стороне подлокотников. Включил их сначала по очереди, потом одновременно.
Тервин передал мне фонарь.
– Полагаю, что бы вы там ни нашли, мне для моей же пользы лучше об этом не знать. Но если вы найдете что-то, что могло бы пригодиться обычному вору…
– Я непременно это заберу, - пообещал я.
Я спустился во мрак. Потолок был таким низким, что мне пришлось согнуться. Со всех сторон стояли дубовые шкафы. Я начал открывать их в случайном порядке. Некоторые из документов, оказавшихся внутри, были старыми, такими же старыми, как записи, которые я видел во Дворце Администратума. Другие были более новыми. Но все они были написаны шифром. Я выругался.
Я стал рыться в шкафах быстрее, бегло просматривая найденные документы. Все они были написаны от руки, в разное время, разными людьми, и все зашифрованы. Единственные записи, которые не были зашифрованы, на первый взгляд казались бесполезными для меня. Это были копии документов, относившихся к заседаниям Совета. Они касались разных тем, и сами по себе не выглядели подозрительно. Лишь просмотрев около дюжины из них, я начал понимать, в чем тут дело. Все эти документы имели отношение к деятельности губернаторов из рода Штроков. Я видел имена, которых никогда не знал, имена моих предков, полностью забытых историей.
Забытых всеми, кроме Монфоров. Лишь наши враги, казалось, проявляли должную заботу о том, чтобы сохранить нашу историю.
Я прошел дальше вглубь тайника и за последним из шкафов обнаружил длинный сундук из пластали с тяжелым замком. Поднявшись по лестнице обратно в кабинет, я взял у Тервина плазменный резак, и вернулся к сундуку. Ярко вспыхнувшая плазма ослепила меня, но я быстро справился с замком. Подождав, пока смогу снова нормально видеть в свете фонаря, я открыл сундук.
Внутри оказался портрет. Очень древний. На рамке было выгравировано имя: Деврис Штрок.
Человек на портрете был одет в роскошные одеяния синего, фиолетового, зеленого и красного цветов. Это не были одежды планетарного губернатора. Сначала я подумал, что портрет был написан до его прихода к власти. Но потом я увидел, что он держит губернаторский скипетр в одной руке и меч в другой, словно объявляя о своем титуле – или о титуле, который скоро будет принадлежать ему.
Несомненно, это был Штрок. Острый, слегка удлиненный нос. Прищуренные глаза. Высокий массивный лоб. Даже спустя много столетий черты лица нашего рода были легко узнаваемы. В его взгляде виднелось высокомерие, которое мне совсем не понравилось. А еще в нем были заметны вызывающая
Но не это было главным. Не выражение его лица поразило меня с силой физического удара, заставив пошатнуться и в то же время не отрывать взгляд от портрета.
Девриса окружали странные руны, расползаясь вверх и вниз по краям портрета. Они извивались и переплетались одна с другой, словно змеи или насекомые, хотя были несравненно более отвратительными. Я не знал, что они значат. Но понимал, что они ужасны, нечестивы. Хотя они были лишь изображениями, они были преисполнены скверны. Такие искажения линий просто не могли существовать. И все же они были здесь – ересь столь чудовищная, что я и представить не мог, что такое возможно. Один лишь взгляд на них причинял боль. Их иллюзия движения будто когтями вцеплялась в мою душу. Даже просто смотреть на них было опасно. Незнание не могло надолго защитить меня.
Самая крупная и ужасная руна представляла собой восьмиконечную звезду. Простая по сравнению с другими рунами, она каким-то страшным образом казалась знакомой. Хотя я никогда не видел ее раньше, она будто шептала мне, пытаясь вызвать на поверхность невероятные мысли, чувства и желания из самых темных глубин моей души. Она знала меня лучше, чем я знал себя сам. Она могла бы показать мне такие чудеса, если бы я только поддался ей…
Ужас стал моим спасением. Он заставил меня мертвой хваткой держаться за мою веру.
Звезда занимала большую часть портрета в ширину. Она находилась, казалось, позади Девриса, будто стоявшего на ее фоне, хотя круг, охватывавший лучи звезды, словно опоясывал его.
Хотя портрет был очень древним, восьмиконечная звезда блестела. Я знал, что если прикоснусь к ней, то буду осквернен.
Застонав от усилия, я все же оторвал взгляд от портрета и захлопнул крышку сундука. Тяжело дыша, я оперся о дверцу шкафа. Слова, которая написала Элиана, разъедали мой разум, словно кислота, словно раковая опухоль.
Пакт.
Пакт.
Пакт.
Здесь были вещи, которых я не понимал – и не должен был понимать. Были и другие вещи, менее опасные, но мучительно болезненные, которые я должен был принять.
Тервин, похоже, ошибался. Как минимум один раз Мальвейль все же был ограблен. Я ни на мгновение не сомневался, что этот портрет заказал сам Деврис. Портрет буквально излучал гордыню наихудшего рода. И каким-то образом Монфоры смогли заполучить его.
«Почему они его не использовали?»
Потенциал для шантажа был просто невероятным. Я содрогнулся при мысли о том, что могло бы случиться, если бы этот богохульный портрет попал в руки Инквизиции.
Значили ли после Девриса хоть что-то все добродетели, благочестие и чувство долга, которые были характерными чертами дома Штроков?
«Может быть, и значили».
Может быть, непоколебимая вера моей семьи стала неосознанным усилием искупить преступление, о котором мы не помнили, но от которого продолжали получать выгоду.