Дом одиноких теней
Шрифт:
Стейси осталась одна в потоке желтого света, и слова Марии эхом отозвались в ее сознании.
Безмолвие огромной комнаты, казалось, делало их еще ощутимей. Эти слова Марии, ушедшей в темноту… Стейси чудилось, что они продолжают звучать в каждом предмете старинной обстановки ее комнаты, исполненной в испанском колониальном стиле, который так понравился ей сначала.
— Я не испортила тут ничего, мисс… Если что-то не так, то это не вы… А я одна должна быть тут, — так говорила Мария, и в ее черных глазах пылала ненависть.
Мария ненавидела Стейси, боялась ее, но и выказывала ей полное пренебрежение. И в ее словах звучала
Что же именно, спрашивала Стейси себя, что она сделала Марии? И что все это значит?
До этого вечера, до того как она наблюдала за улыбающимися друг другу Дереком и Еленой, Стейси задавала себе множество и других вопросов. Совсем других вопросов.
Ее удивляло, почему Дерек так изменился всего через два месяца после их свадьбы. Ее удивляло, почему все Александеры решили, что она не достойна войти в их семью? Почему трое слуг-индейцев так возненавидели ее?
Конечно, было легче жалеть себя, чем признавать собственные ошибки. Как ребенок, выросший в любящей семье, она не могла допустить, что все дело в ней, а не во внешних обстоятельствах. Но сегодня она решила взглянуть на себя со стороны, и у нее возникли новые вопросы.
Почему Дерек так изменился, как только они вошли в кедровые ворота Каса де Сомбра?
Почему он все время оставляет ее одну и даже поселил в полном одиночестве в этой комнате?
Почему Елена, Джон и Ричард из вечера в вечер с таким пристрастием расспрашивают ее о прошлом?
Широко раскрытыми глазами она огляделась, словно могла найти ответы на свои вопросы в этой комнате.
Внезапно она заметила маленькую белую кепку. Улыбка коснулась ее губ. Когда-то она думала, что это ее путь к свободе, путь в приключения. Вспомнив об этом, она сразу перестала улыбаться. Да, эта кепка могла быть пропуском в захватывающие приключения, но также была и приманкой в некоторой опасной ловушке, имени которой она пока не знала.
Она обернулась. Огонь плясал на поленьях в камине, но не согревал ее. Холод был у нее внутри. Она прилегла на диван, обитый голубым бархатом, на котором она уже пролежала столько пустых и печальных часов, на котором столько передумала, столько событий перебрала в памяти…
Ко времени третьего тура ее пыл к путешествиям немного поугас. Но все же она была благодарна Марсии Беллоу, которая опять предложила ей эту работу.
Марсия была говорливой сорокапятилетней толстушкой, с волосами, выкрашенными в ярко-рыжий цвет и теплыми карими глазами.
Она знала Испанию, знала Мексику, которую изъездила из конца в конец, постоянно сопровождая туристов и развлекая их шутками, историческими анекдотами и последними новостями.
Стейси, как ее ассистент, пересчитывала по носам всех экскурсантов, чаще всего учителей старших классов, усаживала их в автобус, идущий в Мериду, а затем вновь пересчитывала, когда они возвращались. Она возила с собой таблетки соды, магнезию и крем от ожогов, когда они ехали в Акапулько, находила забытые сумки, зонты и очки в Мехико-сити.
Она встретила Дерека в Теотухукане на ступенях пирамиды древних ацтеков. Она старалась помочь нескольким леди преклонных лет вскарабкаться на верхнюю площадку пирамиды. Наверху она заметила высокого привлекательного молодого человека, который прогуливался по площадке, больше обращая внимания на людей, чем на пирамиды. И когда он попросил
Он был высокий, стройный, гибкий. Его темные ухоженные волосы украшали голову, как блестящий шлем. Темные глаза искрились от смеха, улыбка была такой теплой и располагающей к откровенности.
Для Стейси, еще никогда никого не любившей, он был воплощением девичьих грез. Они провели вместе десять дней, наполненных смехом и поцелуями. Марсия, которой вначале понравился Дерек, вдруг почему-то начала беспокоиться, видя серьезность увлечения Стейси этим человеком, и попыталась предостеречь ее от поспешных решений. Но Стейси, которую переполняла радость, тут же забывала о ее предостережениях.
В тот день, когда закончился тур и Марсия вернулась в Балтимор, Дерек и Стейси поженились. Кроме нескольких фраз о своей семье, в которых он признался, что они богаты, владеют землей и довольно большим домом, он ничего не рассказывал о себе.
Да этого и не требовалось. Они провели два безоблачных медовых месяца, путешествуя на машине, которую взяли напрокат в Мехико. Она была слишком поглощена своей любовью, чтобы думать о чем-нибудь еще. Тогда она не задумывалась, почему они так бесцельно путешествуют, часто пересекая одни и те же места, почему внезапно меняют направление поездок, почему он так часто оставляет ее одну, заставляя ждать его возвращения. К концу этих двух месяцев они повернули на север и вернулись в Соединенные Штаты, сразу отправившись к нему домой. На границе Эль Пасо он последний раз поцеловал ее, вручив целую охапку орхидей.
Они продолжали двигаться на север под сверкающим солнцем, пока не достигли гор в северной части Нью-Мехико, где на рыжей земле росли кедры и шалфей, украшая ее серыми и зелеными тонами. Они доехали до крошечного городка, почти деревни, под названием Педрас и, проехав через него по вьющейся дороге, спустились в небольшое ущелье.
Там внутри ровной квадратной площадки стоял, окруженный высокими стенами, кирпичный особняк. Над ним, на фоне голубого безоблачного неба сияли, покрытые снегом, вершины гор. Сам дом, казалось, был погружен в тень этих гор, но тень, как потом оказалось, висела над ним всегда. Тень, которая и дала имя этому дому — Каса де Сомбра.
Дерек остановил машину перед высокими кедровыми воротами, просигналил долгим, протяжным гудком, и тогда ворота медленно открылись. Когда они въезжали во двор, Стейси, никогда раньше не бывавшая в подобных местах, радостно оглядывалась вокруг. И она спросила с волнением:
— Дерек, неужели это твой дом?
— Да, — ответил он ей холодным бесстрастным голосом незнакомца.
И неожиданно она почувствовала одиночество, как будто он уже оставил ее. Она коснулась его руки, надеясь вновь обрести поддержку. Но он оттолкнул ее руку. Это было началом конца их любви.