Дом под сиренями
Шрифт:
Глава XI
ВОСКРЕСЕНЬЕ
На следующее утро миссис Мосс разбудила Бена. Она поцеловала мальчика, потому что ее сердце разрывалось от жалости к осиротевшему ребенку, словно он был ее сыном. Во время сна Бен позабыл о своем горе. Но память о нем вернулась, как только он открыл глаза, покрасневшие от пролитых слез. Он больше не плакал, но чувствовал себя одиноким и никому не нужным, пока не позвал Санчо и не рассказал ему обо всем. Он стеснялся даже доброй миссис Мосс и был рад, когда она вышла.
Санчо, казалось, понял, что его хозяин в беде, и выслушал короткую
— Мы должны надеть траур, приятель, так полагается, — проговорил Бен, вспомнив, что на похоронах Амелии на каждом из цирковых была хоть какая-то деталь одежды из черного крепа.
Снять синюю ленту с серебряными якорями с новой шляпы и заменить ее выцветшей черной тесьмой — это было настоящей жертвой для мальчишеского тщеславия. Но Бен сделал это совершенно искренне, хотя, без всякого сомнения, цирковая жизнь приучила его думать об эффектности костюма больше, чем остальных мальчишек его возраста. Он ничего не смог найти для Санчо в своем весьма ограниченном гардеробе, кроме черного батистового кармашка от своих панталон, который наполовину оторвался под тяжестью гвоздей, камешков и других пустяков. Бен с усилием оторвал его окончательно и прикрепил на собачий ошейник. Отложив в сторону вынутые из кармана сокровища, он сказал себе: «И одного кармана пока хватит. Сегодня мне не понадобится ничего, кроме носового платка».
К счастью, этот элемент его одежды оказался чистым. Итак, с единственным оттопыренным карманом, траурной шляпой на голове, в новых ботинках, издававших печальный скрип, и в сопровождении Санчо, тащившегося с печальным видом с черным бантом на ошейнике, самый близкий родственник умершего появился перед миссис Мосс и девочками, чувствуя, что сделал все возможное, чтобы выразить уважение покойному.
Глаза миссис Мосс наполнились слезами, когда она увидела выцветшую ленту на шляпе мальчика. Однако она не смогла подавить улыбку при виде импровизированного символа горя на собачьей шее. Ни слова не было сказано, чтобы не нарушить хрупкое спокойствие мальчика. Он сознавал, что стал объектом любопытства для своих друзей, особенно для Бэб и Бетти, которые, узнав о его потере, теперь разглядывали его с благоговейным страхом и сочувствием.
— Я хочу, чтобы ты поскорее отвез меня в церковь. Становится жарко, а Торни еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы выезжать, — проговорила мисс Селия, когда Бен спросил после завтрака, есть ли для него дело.
Теперь он считал ее своей хозяйкой, хотя приступить к исполнению своих новых обязанностей должен был только завтра.
— Да, мэм, с удовольствием, если только мой вид вас не беспокоит, — ответил Бен, обрадованный, что к нему обратились.
— Бог не обращает внимания на нашу одежду, Бен, и бедные для него не менее ценны, чем богатые. Ты ведь не часто посещал церковь, не так ли? — спросила мисс Селия, изо всех сил стараясь не задеть чувств мальчика.
— Нет, мэм, наши родственники очень редко туда ходили, а отец так уставал, что предпочитал по воскресеньям отдыхать или гулять со мной в лесу.
Голос Бена внезапно задрожал, он опустил голову, и его глаза скрылись за полями шляпы. Мысль о счастливых временах, которые больше никогда не вернутся, поразила его.
— Это замечательный отдых. Я часто так делаю, и сегодня в полдень мы обязательно пойдем в рощу. Но утром надо побывать в церкви, это мне кажется правильным началом недели. Если у человека горе, то церковь — именно то место, где он может найти утешение. Не стоит ли и тебе попробовать, Бен, дорогой?
— Я сделаю все, чтобы вас порадовать, — пробормотал Бен, не поднимая глаз.
Хотя он всем сердцем чувствовал доброту хозяйки, сейчас ему не хотелось говорить об отце. Было так трудно сдерживать слезы, а он ненавидел, когда его считали ребенком.
Мисс Селия, казалось, поняла его состояние, потому что сразу же сменила тему. Бодрым тоном она проговорила:
— Посмотри, какой прекрасный вид. Когда я была маленькой девочкой, то думала, что пауки ткут не паутину, а одежду для фей, и растягивают ее над травой, чтобы отбелить на солнце.
Бен прекратил копать ямку в земле носком своего башмака и поднял голову, чтобы посмотреть на красивую паутину, которая, словно ажурная сетка, дрожала от ветра в углу арки над воротами. Маленькие капельки росы сверкали на каждой паутинке, когда на них попадал луч солнца, а нежный вздох ветерка заставлял их дрожать, словно они собирались куда-то улететь.
— Да, очень красиво, по она скоро исчезнет, как и остальные паутинки. Я никогда не видел больших тружеников, чем эти пауки. Они каждый божий день продолжают плести паутину, потому что она постоянно рвется, но их, похоже, это совершенно не огорчает, — проговорил Бен, обрадовавшись, что мисс Селия сменила тему разговора.
— Паук так зарабатывает себе на пропитание. Он плетет паутину, а потом начинает ждать добычу — муху или мотылька, и эта добыча рано или поздно всегда попадается в его сети. Очень скоро ты увидишь, что эта красивая ловушка полна насекомых, это мистер Паук запасает впрок провизию. Потом ему будет все равно, что станете его паутиной.
— Я его видел. Симпатичный парнишка с полосатым брюшком. Он живет вон в том верхнем углу, где есть небольшая дырочка. Он бросается вниз в тот же миг, как я дотрагиваюсь до ворог, но через минуту вновь взбирается наверх. Мне нравится за ним наблюдать. Но он должен меня ненавидеть, потому что как-то однажды я вытащил из его паутины красивую зеленую муху и несколько мелких мотыльков.
— А ты когда-нибудь слышал историю про Брюса и его паука? Очень многие дети знают и любят ее, — проговорила мисс Селия, увидев интерес в его глазах.
— Нет, мэм, я не знаю очень многих вещей, известных остальным детям, — грустно ответил Бен.
Со времени знакомства со своими новыми друзьями он часто чувствовал собственную неполноценность.
— Но ты знаешь то, чего они не знают. Половина городских мальчишек отдали бы полжизни, чтобы уметь ездить верхом и делать такие сальто, как ты. Даже самые старшие из них не умеют так заботиться о себе и обеспечивать себя, как умеешь ты. Твоя самостоятельная активная жизнь сделала из тебя человека. Но в некоторых отношениях она не была очень счастливой, теперь ты начинаешь это понимать. Вскоре, надеюсь, ты попытаешься забыть ее неприятную часть и будешь помнить только хорошее. А потом постараешься научиться походить на остальных твоих ровесников, которые посещают школу и церковь и готовятся к тому, чтобы стать трудолюбивыми, честными людьми.