Дом последней надежды
Шрифт:
Матушка протянула ко мне руки и легонько коснулась плеч.
— Но я прощаю тебя…
— Спасибо, — мне с трудом удалось выдавить это слово, а второе вообще едва не застряло в горле. — Матушка…
…мы пили чай.
И говорили.
О снеге. О весне, которая вот-вот наступит и наверняка через пару дней зарядят дожди. О том, что станет сыро, а горячие камни нынче дороги… о сливах, что зацветут, и о тысяче иных совершенно неважных вещей, само существование которых, пожалуй, было оправдано лишь вот такими разговорами.
— Я
— Конечно, матушка.
А вот теперь она удивилась.
Неужели полагала, что откажусь… а ведь полагала… и дальше что? Вечер, сумерки, которые скоротечны… темнота и сопровождение, без которого меня нельзя отправить. Тихий темный закоулок.
Разбойники.
Безутешная мать оплакивает дитя…
Я икнула и поспешно зажала рот рукой. А ведь, не появись у меня необходимости остаться в доме, я бы нашла предлог откланяться. И от сопровождения отказалась бы несомненно, но… им не обязательно идти с нами, они и догнать способны.
— Тогда, дорогая, — матушка быстро справилась с собой. — Думаю, тебе стоит отдохнуть. Я помню, сколь слаба ты здоровьем. Стоит его поберечь.
…молчаливая служанка, слишком коренастая и с руками грубыми, отвела меня в дальнюю часть дома, предназначенную для гостей. А что стало с моими комнатами?
Какая разница.
…окна выходят во двор…
…и во дворе этом я насчитала шестерых слуг. Зачем столько? Здесь и в прежние времена не держали больше трех. А вот служанок не было, кроме той женщины, которая теперь разговаривала со слугами. И держалась так, что становилось понятно: именно она здесь главная.
Ох, сдается, на эту ночь не только у меня имеются планы.
— И что мы будем делать? — поинтересовалась Араши, подбрасывая на ладони спелое яблоко.
— Ждать…
…яблоки алой горкой лежали на блюде. Лаковые бока. Налитые. Спелые… где она взяла такие посреди зимы? Так и тянет попробовать…
И не только меня.
Араши поднесла яблоко к губам, но я успела перехватить руку.
— Не стоит. Моя матушка… не настолько щедра.
…если для этой щедрости нет причин.
— Отравленное? — с некоторым сожалением произнесла Араши, и все-таки вернула яблоко на блюдо.
— Быть может.
…или наполненные вполне безобидным сонным зельем… скажем, я в последнее время жаловалась на бессонницу или вот кошмары… или еще на что-нибудь… вот и приняла зелье, а там… что она придумала? Нападение разбойников? Тихий дом, где обитает лишь бедная слабая женщина — хорошая цель.
— Может, просто по голове ей дадим? — предложила Араши, которой ожидание давалось тяжело, а уж кимоно, сковывавшее движения, и вовсе раздражало безмерно.
— А колдун?
— И колдуну дадим, — она подергала пояс, но завязанный Кэед, тот не поддался. — Как вообще в этом живут?
— Обыкновенно…
…ходят маленькими шажками, с трудом сохраняя равновесие или же делая вид, что сохраняет… хрупкость и слабость.
Неожиданность.
Араши наклонилась и, задрав подол, поскребла ногу.
Ожидание.
И прогулка по саду, который несколько зарос, но не настолько, чтобы казалось это неряшливым. Пруд и редкие золотые рыбки… молчание, ибо угасшая беседа не спешила рождаться. И ощущение, что само мое присутствие несказанно тяготит матушку.
Ужин, к которому я не притронулась.
А она будто и не заметила.
Лишь колдун ел за троих, нимало не заботясь о том, как это выглядит.
Тревога.
Псы, которых отправили на псарню. И сумерки.
— А ты знаешь, что в этом доме много мертвецов, — мальчишка-призрак выбрался из стены и, прогулявшись по столу, встал на руки. — Никогда еще столько не видел… только они молчат.
Колдун вздрогнул.
Поднял голову, но…
…слеп.
Взгляд его мечется, он чувствует близость призрака, но не видит его. И это заставляет нервничать. Исиго поворачивается ко мне, и я осторожно качаю головой: мальчик не опасен.
Пока.
— Я устала, — матушка поднимается первой. — Если бы ты знала, дорогая, как тяжело мне приходится… одной… будь ты хорошей дочерью, никогда бы не оставила мать…
…она сама нас выгнала.
Но я склоняю голову: сейчас не время спорить. И возвращаюсь в комнату.
Ждать.
Служанка приносит воду для омовения. И долго, пристально разглядывает комнату. Взгляд ее то и дело останавливается на окне. А после того, как она уходит, я касаюсь ставен. Так и есть, не заперты, и вообще, тонкая рама держится на честном слове. Чуть нажми, и выпадет…
— Здесь и вправду много мертвецов, — мальчишка входит сквозь стену и осматривается. — А она злая… на тебя злая… и на колдуна… она говорит, что заставит его кровью кашлять, если он не поможет… а он говорит, что она сама все решила и помощь не нужна… и… еще сказал, что с него хватит. Он не хочет больше убивать людей. И она может заставить его умереть в муках, но он лишь вернется к своему повелителю…
Мальчишка замер, прислушиваясь к чему-то.
— Та женщина совсем глупая… нельзя убивать колдуна, тем более такого… он же проклянет. А проклятье мертвого колдуна ни один живой не снимет… но ты не спи.
— Не буду.
Я все же присела.
И мальчишка опустился рядом. Я ощущала его присутствие и отнюдь не как призрака. Холод только если что… а так, казалось, если коснусь, то…
— Тебе еще рано уходить, — он вытащил из уха червяка и раздавил его пальцами. — Здесь много крови… и много силы… она совсем глупая… чужой кровью долго жить не будешь.
Он вздохнул.
И Араши вздрогнула. Поежилась. Побледнела. Одно дело живые, живых она не боялась, а вот мертвецы — это совсем другое. Она не видела его, но…