Дом последней надежды
Шрифт:
Сейчас ей кажется, что свобода близка, но законы…
…женщине сложно в мире мужчин.
И с ними.
И без.
И… мне все равно очень интересно, что за добрый господин заглянул в мой дом. И готова поклясться, что визит этот был не последним.
Глава 30
…женщин наняла Шину. Смуглые рыбачки с лицами темными, что перепеченные лепешки, были молчаливы и сосредоточены. Они передвигались бесшумно и смотрели под ноги.
Даже когда мыли стены, все равно смотрели под ноги.
Не
И старались делать вид, что их вовсе не существует.
Я играла хозяйку, и роль эта не требовала многих усилий. Садись. Сиди с видом отрешенным. Не мешай… Шину ходила и покрикивала, не стесняясь порой и затрещины отвешивать, когда полагала, что работают женщины недостаточно быстро.
— Мы им платим и много, — сказала она, слегка кривясь.
А я промолчала.
Глиняные стены оказались укрыты изнутри панелями из темно-красного, с прожилками, дерева. И натертое смесью масел и рисовой водки, то заблестело, обрело исконную бархатистую поверхность.
Полки ожили.
Сундуки оказались бездонны.
…а соседи любопытны.
— Вот, значит, как, — первым появилась женщина с круглым пухлым лицом и на удивление тощим телом. Причем худобу эту не способно было скрыть богатое томэсодэ. Расшитое алым и желтым шелками по темной ткани, оно было, пожалуй, почти безвкусным, а обилие украшений, воткнутых в высокую — слишком уж высокую прическу, чтобы поверить, что сделана она из собственных волос — и вовсе делала голову похожей на аляповатый странного вида цветок. — А я не верила, что он и вправду продал…
Женщина вошла и по-хозяйски осмотрелась.
Прицокнула языком.
— Тысяча, — сказала она, не глядя на меня. — Сегодня же доставят…
…это на пятьсот больше, чем лавка стоила.
— Нет, — ответила я.
— Больше тебе никто не даст.
— И не надо.
Я не собиралась продавать лавку. Неожиданно, место это, сперва показавшееся на диво убогим, преобразилось, да и… я ведь обещала.
…дом в добрые руки…
А ее, пусть и холеные, облаченные по новой моде в тончайшие перчатки из красного шелка, добрыми явно не были. И сама эта женщина дому не нравилась. Он с удовольствием бы подставил ей подножку приподнятым порогом или же выкатил навстречу сундук, чтобы острый край его впился в тело…
Нет уж, никаких шалостей.
И дом вздохнул.
— Упрямая, значит? — я удостоилась взгляда. И глаза ее были по-змеиному холодны. — Ты и вправду думаешь, что у тебя получится торговать?
Насмешка.
И снисходительность.
— Почему нет?
…эта женщина, пусть и при муже пребывает, как и полагается приличной особе, но давно уже ведет дела сама. А супруг ее, человек тихий и спокойный, дает лишь имя.
И не лезет в дела, в которых ровным счетом ничего не понимает.
— Почему? И вправду… — смешок. И губы кривятся, они тонкие и даже красная краска, которой рисовали традиционный круг, не способна скрыть этой тонкости.
Резкости.
— Какая смешная девочка…
Служанки, тенями державшиеся за госпожой, тоже хихикают…
— Смотри,
…у выхода она оборачивается.
— Старик был дураком… а ты, говорят, до весны не доживешь. Подумай…
…думать долго мне не позволили. Стоило госпоже Гихаро, которая торговала шелками и не просто торговала, но поставляла их ко двору Наместника, а потому полагала себя стоявшей выше всех прочих, кому не выпало подобной удачи — рыночные сплетни Шину собирала охотно, и делилась ими еще охотней, — исчезнуть, как в лавке нашей появился новый гость.
Этот господин предпочитал держаться скромно.
Он был стар, но не настолько, чтобы возраст его затуманил разум. Его лицо, исчерченное морщинами, на первый взгляд казалось преисполненным благородства, но дальше…
Маска.
Тени легли так, что я отчетливо эту маску увидала. А под ней проглядывало иное, определенно, человеческое лицо, но вот благородства в нем…
— Несказанно счастлив лицезреть госпожу, которая столь же прекрасна, сколь умна… — лесть, что патока, и часть меня вспыхивает. Та часть, которую слишком редко хвалили, тем более, что похвала исходила от мужчины столь солидного…
…серьезного.
— Когда услышал я, что старый Юрако решил-таки лавку отдать, то, признаться, не поверил…
…благо, руки целовать он не полез, поскольку было это явно не в местном обычае. А вот разглядывал меня с интересом.
С профессиональным таким интересом.
Оценивая.
И разбирая на части. Он видел, не сомневаюсь, и мою неуверенность, и страхи, сокрытые в глубине души. Глупые надежды. Нелепые мечты, которые Иоко прятала и от меня. А он, этот старик, на веку своем повидавший немало, куда опасней торговки шелками.
— …сколько раз предлагал я ему расстаться с этой развалиной… и цену предлагал хорошую, — господин Агуру поцокал языком.
И вроде бы незаметно прикоснулся к стене.
…что ж их сюда так тянет? Не в удобном расположении дело. Его подворье достаточно велико, чтобы сделать пристройку, раз уж тесно стало. Равно как и лавке с шелками есть куда расти.
Конкуренции опасаются?
Отнюдь.
Пусть мой отец когда-то был известен, но… когда это было? Да и знает он — а такие знают многое — что того наследства давно уже нет. Госпожа же Гихаро и вовсе в местной таблице рангов стоит несоизмеримо выше меня.
Значит, дело не во мне.
— А он уперся… и пусть нехорошо говорить так, но, как представляется мне, он был слегка не в разуме своем, — теперь гость, не скрываясь, погладил стену. — Не скрою, я собирался снести это место… уж очень недоброе оно…
Улыбка сладкая.
И от сладости зубы сводит. А мне, пожалуй, полагается спросить, в чем же дело… и он ответит. Он за этим сюда и пришел: рассказать страшную историю глупой девочке.
Не стоит обманывать ожидания.
Тем более, что правда в этой истории тоже будет, подобные личности отлично умеют ее искажать, но мне в прошлой жизни приходилось иметь дело с подобными ему, а потому…