Дом с характером
Шрифт:
– Цветы вырастут на следующий год, – утешил ее Кальцифер. – Зачем ты меня сюда позвала? Из-за лаббока?
– Нет, из-за лаббочьих яиц, – хором объяснили Питер и Чармейн. Они рассказали Кальциферу об эльфе и о том, что он им говорил.
– Покажите, – велел Кальцифер.
Они отправились в кухню – все, кроме Потеряшки, которая заскулила и отказалась туда идти. Там Чармейн обнаружила прекрасный вид из окна на залитый солнцем двор, заполненный мокрым розовым, белым и красным бельем, пережившим дождь на веревках.
Стеклянная шкатулка по-прежнему стояла на столе, в ней по-прежнему были яйца, однако теперь она словно бы вросла в столешницу, так что виднелась только верхняя половина.
– Отчего это она? – спросила Чармейн. – Из-за магии, которую впитали яйца?
Питер ответил ей несколько смущенным взглядом.
– Не совсем, – сказал он. – Так получилось, когда я наложил на нее заклятие безопасности. Я пошел в кабинет выбрать еще какие-нибудь чары, но тут увидел, как Ролло разговаривает с лаббоком…
Как это на него похоже, подумала Чармейн. Этот дурак вечно считает себя умнее всех!
– Эльфийских чар было и так достаточно, – заметил Кальцифер, паря над вросшей в стол стеклянной шкатулкой.
– Он же сказал – она опасная! – возразил Питер.
– Из-за тебя она стала еще опаснее, – отозвался Кальцифер. – Не вздумай к ней приближаться. Сейчас трогать шкатулку нельзя ни в коем случае. Не знает ли кто-нибудь из вас, где тут можно найти хорошую, прочную каменную плиту, где я мог бы уничтожить эти яйца?
Питер изо всех сил старался не выглядеть как побитый котенок. Чармейн вспомнила, как падала с обрыва и едва не приземлилась на скалы, прежде чем сумела полететь. Она постаралась как можно нагляднее объяснить Кальциферу, где находятся эти утесы.
– Под обрывом. Понятно, – сказал Кальцифер. – Пусть один из вас, если можно, откроет заднюю дверь, а потом уйдет в дом.
Питер кинулся открывать дверь. Чармейн видела, что ему неловко за то, что он сделал со стеклянной шкатулкой. Но это не помешает ему наделать таких же глупостей в другой раз, подумала она. Жалко, что жизнь его ничему не учит!
Кальцифер на миг завис над стеклянной шкатулкой, а потом метнулся к открытой двери. Над порогом он словно бы застрял – дрожал и дергался, а затем весь напрягся, согнулся вдвое, будто большой голубой головастик, распрямился обратно и пулей пролетел поверх многокрасочного белья. Стеклянная шкатулка высвободилась из столешницы – при этом раздался скрежет и стук, словно кто-то разбрасывал деревянные доски, – и метнулась за ним. Она – вместе с яйцами – пронеслась над двором, следуя за маленькой каплевидной фигуркой Кальцифера. Питер и Чармейн подбежали к двери и смотрели, как стеклянная шкатулка, поблескивая, летит вверх по зеленому склону к лужайке лаббока и исчезает из виду.
– Ох! – воскликнула Чармейн. – Я забыла сказать
– Правда? Он лаббокин?! – спросил Питер, затворяя дверь. – Теперь понятно, почему мама решила уехать из этой страны.
Биография мамы Питера никогда особенно не интересовала Чармейн. Она с раздражением отвернулась – и увидела, что столешница снова стала ровной. Это ее обрадовало. Она не знала, как поступают со столами, если посреди них появляются квадратные вмятины.
– Что это за заклятье безопасности? – спросила она.
– Сейчас покажу, – пообещал Питер. – Все равно хочу еще разок взглянуть на этот замок. Как ты думаешь, уже можно открыть окно и вылезти на луг?
– Нет, – отрезала Чармейн.
– Но ведь лаббок наверняка погиб, – сказал Питер. – Ничего страшного не случится.
У Чармейн появилось сильное подозрение, что Питер напрашивается на крупные неприятности.
– Откуда ты знаешь, что там был только один лаббок? – спросила она.
– Так написано в энциклопедии, – отчеканил Питер. – Лаббоки живут поодиночке.
Самозабвенно пререкаясь по этому поводу, они в пылу спора не заметили, как прошли во внутреннюю дверь и повернули налево, в коридор. Там Питер предпринял мятежный рывок к окну. Чармейн бросилась за ним и ухватила за куртку. Потеряшка бросилась следом, взвизгивая от огорчения, и умудрилась переплестись с ногами Питера, так что Питер упал вперед и обеими руками схватился за подоконник. Чармейн в тревоге выглянула на луг, который мирно поблескивал в оранжевых лучах заката: замок по-прежнему сидел себе возле выжженного черного квадрата. Чармейн в жизни не видела таких удивительных зданий.
Вспыхнул свет – такой яркий, что все на миг ослепли.
Мгновения спустя донесся грохот взрыва – столь же громкий, сколь яркой была вспышка. Пол под ногами дернулся, окно задребезжало в раме. Все содрогнулось. Чармейн показалось, будто сквозь слезы от вспышки вперемежку с разноцветными пятнами она видит, как замок весь завибрировал. Ей показалось, будто сквозь гул в оглохших ушах она различает рокот, скрежет и треск далеких скал.
Какая все-таки Потеряшка умная, подумала Чармейн. Если бы Питер оказался на лугу, он бы, наверное, погиб.
– Как ты думаешь, что это? – спросил Питер, когда к ним немного вернулся слух.
– Конечно, это Кальцифер уничтожил лаббочьи яйца, – ответила Чармейн. – Он отправился на скалы, которые прямо под обрывом.
Они моргали и моргали, пытаясь разогнать комья голубого, желтого и серого света, которые все вспыхивали и вспыхивали у них в глазах. Они всматривались и всматривались. Как ни трудно было в это поверить, от луга осталась только половина. От просторного зеленого склона отломился полукруглый кусок – словно его откусил кто-то огромный. Внизу, наверное, сошел целый оползень.