Дом скитальцев (сборник)
Шрифт:
…Давно уже осталось позади облако холодного воздуха над Рагангой. Сухой, легкий воздух донесся до ноздрей Ахуки, и он проснулся, прислушался к тихому «ц–ц–ц–ц–ц…» Немигающего. Так привычно, славно было в ночном полете, над пряными запахами плоскогорья, под чистым летним небом — а как тяжко летать в период дождей… «0–а, мы одеты привычками, как черепаха собственным скелетом, — подумал Ахука. — Брось свой скелет, черепаха!»
Он размял пальцы, поднял руку и отбил короткую дробь по грудке Немигающего. «Ц–ц–ц–ц…» Зверек задергал передними ногами, он как бы вскапывал шею Рокх. Это был приказ Птице: вверх, вверх, еще вверх! Она замедлила полет, набирая высоту. Тогда Ахука сам, своими ладонями приказал ей убыстрить полет до предела. И глупая тварь сделала первый шаг к гибели. Защелкала перевязь на спине Ахуки. Горизонт рывками пошел вниз, отрываясь от бесстрастного лика Белой Земли.
Время перевалило за полночь. Уже почернел под крыльями Птицы обитаемый лес — там, под деревьями и на дорогах, для немногих бодрствующих уже зашла Белая Земля. Прищурив слезящиеся глаза, Ахука смотрел вперед, мимо взъерошенной головы Птицы, и увидел: пять светлых точек висели в ровной черной пелене.
Теперь — вниз, вдогонку, и не свободным полетом, но всею мощью крыльев… Это был второй шаг, и Птица уже задыхалась, но понеслась вниз, к стае Рокх, и Ахука тоже задыхался от ветра. Они догнали стаю при последнем свете, при крае лимонного диска… Все складывалось удачно для Ахуки! Пятый гонец подвернулся вовремя, он летел впереди, за ним Раф–фаи, Толстый, Адвеста, и последней — Дхарма… Раф–фаи лежит под попоной — все, все предусмотрели слуги Нараны!
Влево, влево, Птица… полукругом… и быстро. Теперь вправо. Когда Рокх наклонила крыло при повороте, он увидел справа и внизу лицо Дхармы — узнала, хорошо! Продев руки в упряжь, Ахука скрестил их над головой в знак бедствия — Дхарма ответила, повторив знак. Теперь она последует за ним, что бы не случилось… хорошо!
Он выровнял Птицу, подвесив ее над стаей, между Адвестой и Дхармой, прикинул расстояние и легким движением послал Птицу вниз, с поворотом влево, между Толстым и Адвестой, и дальше вниз и влево, под прямым углом. Сделано. Теперь летели две стаи, по три Птицы в каждой, причем одна из стай продолжала путь к посту, а другая, ведомая Ахукой, спускалась на Большую дорогу. Птицы неумелых пришельцев следовали за передней Рокх.
Птицы любят следовать за стаей.
А люди любят следовать за стаей?
Сели на дорогу. Ахука свистнул ночным обезьянам — он был голоден. Усталые Птицы прилегли на животы вдоль обочины. В бледном, диком свете неба едва различалось бледное тело пришельца. Он боязливо слез со спины Рокх и топтался на дороге, ухая. Над дорогой висело, наклонившись, Семизвездие.
— Ты заболел, Ахука? — послышался неуверенный шепот Дхармы.
— Нет. Пробирайся сюда, к Адвестс.
— Птица твоя больна? — спрашивала девушка.
— Почему ты не пришел, Ахука? — Это пришелец.
— Я пришел, Адвеста… Сядь вот здесь. И ты, Дхарма, — он еще раз свистнул обезьян. — Ешьте, друзья. Я не ел и не пил с утра.
Он знал Дхарму, ее стремительный и неудержимый характер. Она должна быть неудержима в любви, как и в работе. И велико ее стремление к пришельцу, — подумал Ахука, ибо девушка молчала. Не призвала его к ответу — молчала. Слышно было, как она скусывает хрусткую верхушку маину.
— Выпей маину, Адвеста… не хочешь? Он укрепит твои силы.
Пришелец задрал бороду к небу, глотая сок маину, и хрипло вскрикнул. Дхарма прыгнула к нему.
— Что, что, Адвеста?
Непонятные слова говорил пришелец. «Польшая медыветьса», — повторял он, указывая на Семизвездие, а затем сказал на раджана:
— Все же это Земля!
Синей долгой вспышкой эти слова проникли в память Ахуки. Как он мог усомниться в том, что пришельцы — земляне? «О, недогадливый! — ликующе звенело в его мозгу. —Они живут подо льдами, на краю земли, где Птицы не в силах летать. Он останется и вернется к себе с нашей помощью!» Он знал — эта мысль еще прорастет, оденется вторыми и третьими выводами, как строительное дерево обрастает ветвями и листьями.
— Да, это необычайная ночь, — пробормотал Ахука.
— Пора догонять стаю, — сказала Дхарма.
— Подожди… Мы поем одну песню. Слушай, Адвеста, и отвечай: сколько может ожидать вас железный дом? — он услышал короткий вздох девушки, — нет, не ошибся он!
— Не знаю, Ахука. Думаю, что не более одной ночи. Если уже не поздно.
— Я хотел бы, чтобы вы остались в Равновесии, — осторожно сказал Наблюдающий Небо, — чтобы остался хотя бы Адвеста…
— И мне хотелось бы, Ахука, но это невозможно, если уже не свершилось.
Ахука переспросил:
— Но как это уже могло свершиться?
— Ах, черт, — сказал Колька. — Как да как… (Пришелец проворчал непонятное — услышал Ахука).
— Сила, друг… В железном доме заложена сила, перемещающая его в пространстве, ты понял меня?
— Понял.
— Сила эта вытекает со временем, а для возвращения она нужна вся, без остатка. Потому мы и спешили вернуться. Теперь мы не знаем, достаточно ли силы сохранилось в железном доме.
Дхарма как бы очнулась и решительно произнесла:
— К стае! Раф–фаи летит без Врача.
— На посту сейчас два Врача, — возразил Ахука. — Колия, не стал бы я просить о маловажном! Присутствие твое спасет Равновесие. Ты вернешься в свою страну позже, на птицах Рокх — мы поднимем их достаточно для самого дальнего путешествия. Оставайся, — не решаясь произнести последний довод, он положил руки на плечи Дхармы и Адвесты, как бы соединяя их.
— Да, я понимаю, — сказал пришелец. — Верю и понимаю. Нет.
Их плечи выскользнули из ладоней Ахуки. Уже разлучены были эти двое, пережили они и оплакали разлуку, и к Птицам подошли порознь, как уже разлученные. Вывели Птиц на дорогу. Тогда лишь Ахука О11устил ладони и пробормотал:
— Гроза идет с заката. Я поведу стаю.
Глава 4
Перед рассветом на поляне поста сели три Птицы. Брахак тщетно вглядывался в небо — Дхарма и Адвеста отстали. Он считал долгом своим, введя пришельцев в Равновесие, самому вывести их оттуда. Потому он и взял Птицу, не сказав Хранителю о направлении полета — во второй Рокх для сопровождении пришельцев могли и отказать.
Как поступать теперь? Поразмыслив и вместе с Врачом осмотрев Раф–фаи, Брахак решил доставить пришельцев к железному дому и ждать там, ибо Раф–фаи придется нести на носилках. Слона к Границе подпускать не следовало: Большезубые ночью ревели в джунглях.