Дом солдатской славы
Шрифт:
Да и обороняться нам стало значительно легче. Мы уже не чувствовали оторванности от других подразделений батальона. Кроме связных, к нам часто приходили политработники, и мы теперь всегда были в курсе событий, происходивших на фронтах. Даже газеты нам доставляли почти ежедневно. Бывала у нас и та самая худенькая санитарка Маруся, которую я видел в первые дни на мельнице.
За эти дни произошло еще одно событие, относящееся к нашему гарнизону; после недолгой отлучки из «тылов» вернулся сияющий Воронов и сообщил, что его приняли в комсомол. Товарищи от души поздравляли храброго пулеметчика. Партийно-комсомольская
Через наш дом в тыл врага часто проходили разведчики не только из батальона и полка, но и дивизионные. Однажды с вражеской стороны полковые разведчики притащили завязанного в мешке оглушенного прикладом здоровенного фрица «языка». В другой раз командир роты предупредил, что к нам придут две девушки, надо помочь им пробраться в тыл врага. Молодых разведчиц встретил Воронов и. проводил в центральный подвал. Мы познакомились. Та, что чуть пониже, в темной косынке назвала себя Марией Веденеевой, другая — Лизой Погареловой. Жили они под кручей в землянках. Когда здесь расположился штаб нашего полка, подруги пришли к полковнику Елину и попросились в часть. С тех пор стали они ходить в разведку. Пробравшись в расположение врага, Лиза и Мария нанимались к фашистам стирать белье, мыть кухонную посуду, а по выполнении задания возвращались с ценными сведениями.
— К нам или дальше? — спросил Павлов.
— Не к вам, к немцам на работу идем, — улыбнулась Лиза.
— И не страшно?
— Не впервой.
— Когда же обратно ждать?
— Не раньше, чем через неделю, а может, и позже… Все зависит от тамошних условий.
— А работа очень ответственная?
— Об этом спрашивать не полагается. Работаем для общего дела.
— Может, чайку попьете?
— Нет, спасибо, некогда. Проводите нас на площадь.
По подземному ходу мы вывели девушек в наружный подвал. Пожав нам руки, они вылезли наверх и слились с израненной землей. Сколько мы ни смотрели, пытаясь разглядеть разведчиц при свете немецких ракет, девушек не было видно. Это действительно были опытные разведчицы.
С КП роты позвонили о том, чтобы приготовили место для работы минеров. Мы обрадовались, потому что необходимость в них назрела давно. Саперы проработали у нас всю ночь. К утру по Солнечной улице до северо-западного угла здания пролегло минное поле. С западной стороны за ним саперы поставили противопехотное препятствие — спираль Бруно. Метрах в тридцати от дома заложили двадцатикилограммовый управляемый фугас.
— Ну, теперь пусть попробуют сунуться! — говорили бойцы.
На нашем участке гитлеровцы, занятые укреплением своих позиций, редко предпринимали активные боевые действия. Да и атаки их теперь были какими-то вялыми, нерешительными: высунутся на площадь, мы стеганем их из всех видов оружия — они и назад. Свободного времени у нас оставалось немало. Целыми днями в подвале наигрывал патефон, не смолкали шутки и смех. Воронов раздобыл скрипку и теперь не расставался с ней.
— И когда ты бросишь пиликать? Надоел, — говорили ему товарищи.
— Это же мать музыки, хлопцы, понимать надо, — отвечал пулеметчик и продолжал терзать инструмент.
Не меньше, чем скрипке, доставалось пианино, которое мы спустили с четвертого этажа
В одну из таких минут к нам и попали корреспонденты центральной газеты, мужчина и женщина в сопровождении комбата. По их просьбе я рассказал им о Воронове, Павлове, Глушенко. Корреспонденты посмотрели наши огневые точки, подземные ходы, противопехотные заграждения.
Не успели они уйти, как из-за угла дома на Республиканской улице вышла старушка. Она постояла на углу и повернулась к Солнечной улице. Бабуся шла по противоположной стороне к мельнице, а мы, наблюдая за ней, замерли: стоило ей чуть уклониться в сторону, и попадет на минное поле.
— Бабка, заходи сюда, — крикнул Воронов.
Но старуха отрицательно покрутила головой и продолжала свой путь. Павлов из первого подъезда вновь предупредил ее, но она на его приказ не реагировала. Павлов понял, что это враг.
Очередь из автомата свалила «старуху» на землю, и в ту же минуту гитлеровцы открыли беглый огонь из минометов по западной стене. До самого вечера гарнизон в напряжении ожидал атаки противника, но ее так и не последовало. А когда стемнело, Иващенко и Свирин притащили тело «старухи». Как и следовало ожидать, это была не старуха, а немец в женском платье. «Маскарад» не удался!
Однажды в полночь к нам пришел комбат Жуков.
— В двенадцать ночи будет сильный взрыв. Всех людей с оружием вывести в подземные ходы, — приказал он.
Когда приказание было выполнено, мы с комбатом сели за стол в подвале и положили перед собой часы. Минутная стрелка приближалась к двенадцати.
— Знаешь дом железнодорожников, что правее от вас? Как его тогда фашисты взяли, так ни с места, — рассказывал Жуков. — Сколько раз пытались мы их выбить оттуда — и все неудачно. Но теперь они там последние минуты доживают. Наши соседи пробили подземный ход к этому дому и заложили взрывчатки изрядно. Как ахнет — и полетят фрицы в тартарары, так наши штурмовые группы вперед кинутся, они уже наготове, ждут. Конец будет этому опорному пункту.
Стрелки на циферблате сошлись, и наш дом содрогнулся, как при землетрясении. Мы подбежали к амбразурам. Там, где несколько минут назад возвышалось здание, сейчас поднимался столб дыма и пыли. Сквозь стрекотню автоматов доносилось солдатское «ура!». Гитлеровский гарнизон погиб под рухнувшими развалинами; некоторых фашистов взрывной волной выбросило наружу. Наши подразделения заняли дом железнодорожников.
Последние дни обороны
Стояла середина ноября. По утрам заметно холодало. Заморозки покрывали легким инеем землю и руины. Небо часто застилали черные тяжелые тучи, выпадали дожди. Сталинград уже не горел, нигде ни одного костра. Все, что могло гореть, давно стало пеплом. Фашисты еще бомбили город, но пожаров не возникало.
Все чаще и чаще наши подразделения переходили в контратаки. То с одной, то с другой стороны доносилось «ура!» защитников Сталинграда. А гитлеровцы теперь кричали по-другому.
Однажды Чернышенко, стоявший у западной стены, услышал со стороны здания военторга: