Дом Солнца
Шрифт:
– Как тараканы, ей-богу! – сплюнул милиционер.
– Контра, одним словом!.. Волосатая! – сердито прищурился начальник.
Саша бежала по полю рядом с Гердой и Хуаном.
– Слушай, Хуан, у тебя нет ощущения, что Малой всех надул? – озабоченно спросила на бегу Герда.
Хуан вынул трубку изо рта и, тщательно подбирая слова, подтвердил с сильным акцентом:
– У меня нет такого ощущения – у меня есть такая уверенность.
А потом вся хипповская тусовка, убежав на безопасное расстояние, с кайфом расположилась на живописной поляне. Милицейская облава – не повод терять прекрасный
Часть народа собралась у одинокого чахлого деревца, обвязали его голые колючие ветки нашедшимися у каждого цветными ремешками, лентами и, провозгласив деревце Богом любви, взявшись за руки, принялись водить вокруг него хоровод.
Жило-было себе дерево, почему-то подумалось Саше, никого рядом с ним не выросло – остальные оказались умнее, проворнее и поселились в более благоприятных местах. Все ветра, все засухи – всё ему одному доставалось. А главное – ни для чего это дерево оказалось непригодным. И непонятно, зачем мучалось. Ни друзей, ни радостей, ни благодарности за урожай не виделодерево. Так и засохло в грусти и безнадеге. И, если бы не запели сегодня эти смешные лохматые пареньки-музыканты вопреки правиламна английском языке, так бы и осталось дерево бесполезной корягой. А теперь стало оно не кем-нибудь, а настоящим Богом любви. Ни одному его собрату из сада или заповедника такое и не снилось. Странно как в жизни бывает...
– Счастье спряталось на кончике несчастья, – вдруг сказал Хуан.
Герда снисходительно улыбнулась, забрала у него трубку, затянулась.
Саша прилегла на траве рядом с Гердой и Хуаном. Она с любопытством разглядывала мальчиков и девочек в ярких одеждах. Правда, было ощущение, что эта веселая команда ограбила костюмерный склад провинциального театра: вещи казались ненастоящими, надетыми для спектакля под названием «Несуществующий праздник несуществующей жизни». Зато некоторые вещи, наоборот, сбивали с толку своей смутной узнаваемостью – были состряпаны из привычных глазу вещей: индийских синюшных брюк – симуляторов джинсов, из купленных в «Детском мире» цветастых сорочек. Какая-то девочка смастерила платье из фланелевых пеленок и оттого казалась беззащитной и нежной.
Саша никого не знала здесь, кроме Герды и Хуана, если, конечно, считать, что она знала Герду и Хуана... И Саше почему-то стало грустно.
– А где же Солнце? – тоскливо спросила она Герду.
Герда хитро улыбнулась и ткнула пальцем в раскаленный шар на небосводе:
– Да вон оно, солнце!
Саша насупилась.
– Не обижайся. – Герда передала трубку Хуану, блаженно прищурилась. – Солнце – он такой. Никогда не знаешь, где его встретишь. Никогда не знаешь, когда он уйдет.
«Дети цветов» принялись украшать себя венками, гирляндами из полевых цветов.
Герда нарвала пучок ромашек, растущих на поляне, и тоже стала плести венок.
– Говорят, у Солнца где-то на море дом есть, – не глядя на Сашу, сказала она. – «Дом восходящего солнца», врубаешься? Только никто не знает где. – Герда помолчала, любуясь сплетенными ромашками. – Я думаю: Солнце – посланец с другой планеты, и у него там, в доме, межгалактическая станция.
Хуан, лежащий рядом и попыхивающий папироской, констатировал:
– Это, сестра, у тебя... как сказать... глюки, – и глаза его снова блаженно затуманились.
– Да ну тебя! – беззлобно махнула рукой Герда.
Она водрузила венок на голову Саши.
– А ты у нас тоже как солнышко. Правда, Хуан? – Герда потрепала Хуана по волосам, возвращая к действительности
– Нет, – изрек Хуан, пристально глядя на Сашу, так пристально, что она даже поежилась, и выдал вердикт: – Она как... как принцесса.
И в знак признания Хуан передал Саше трубку.
– Нет-нет, я не курю! – испугалась Саша.
– Зря, – улыбнулся Хуан.
Трубку взяла Герда, затянулась, легла рядом с Хуаном на траву.
Саша прислушалась к разговорам вокруг.
Длинноволосый хиппи в пончо читал стихи, которые, впрочем, никто не слушал, болтая каждый о чем-то своем:
Забросив скушные дела,Срывая голос в пьяном хрипе,О революции и хиппиМы говорили до утра.Пусть топором дамоклов мечВисел в дыму джинсово-синем,Где потонула чья-то речьВ поддержку нового Мессии,Приятно было сознавать,Что ты силен в борьбе с собою,На разрисованных обояхСвободу слова утверждать.И, переполненный стаканПлеснув в мещанскую лагуну,Глядеть, как бродит тараканПо стенам, названным «коммуна».Рядом рассуждали о смысле жизни Декабрист, длинные волосы которого были заплетены в множество косичек, и пухлогубый мальчик в очках.
– Если не нашел цель в жизни, сделай жизнь самоцелью, – провозгласил Декабрист.
– Ништяк! – только и смог вымолвить мальчик.
Чуть поодаль милые близняшки-хиппушки тараторили с подружкой в пеленочном платье о вещах более прозаических:
– А Кошку менты остановили, хотели ксивник отобрать – она сама его расписала, там мандала, то, сё. Жалко, ясное дело, так она им: вы чё, это – подарок угнетенных южно-африканских коммунистов!
– И чё – отпустили?
– Отпустили, куда делись!
– А я с одной герлой офигенный ченч сделала. Я ей – шузы, которые мне фазер презентовал. А она мне, прикиньте, свой галстук из джинсы. Риал Ю-Эс-Эй.
В разговор вмешивается Декабрист:
– Только джинсы и заплаты стать помогут демократом!
Девчонки захихикали, затянулись по очереди папироской.
Саша совсем заскучала, стала накручивать прядь волос на палец и соображать, будет ли вежливо уйти прямо сейчас от новых знакомых и как самой найти железнодорожную станцию.
И вдруг абсолютно ниоткуда (ну, если не иметь воображения, то из-за ближайшего пригорка) наполяне возникла фигура Солнца. Настоящее, закатное солнце оказалось прямо у него над головой, образуя багровый нимб.
– Вот это да!.. – пробормотала Саша.
Но, видимо, не только на Сашу произвело впечатление явление Солнца.
Хуан тряхнул головой и аккуратно загасил трубку.
– Действительно, – сказала Герда.
А другие хиппи отвлеклись от дерева в лентах и бросились к Солнцу, окружили его дурашливым хороводом.