Дом тысячи дверей
Шрифт:
Наконец В. упал, или достиг дна, или опустился на что-то. Голова стала проясняться, В. очнулся и обнаружил себя в том же кресле в кабинете Мистера. Дым исчез. Мистер улыбался В., как ни в чем не бывало. Все было по-прежнему, только на бетонной стене за головой Мистера появилось большое чернильное пятно, которое росло, меняя свои очертания, словно стена была не стеной, а большой промокашкой, на которую кто-то незримый капал чернила.
Пятно расползалось, пока не заволокло всю стену. Оно на минуту замерло, а потом стало распространяться дальше – на шкафы с книгами, на светильники на стенах, гася их один за другим, на ковер, на кресла… В. невольно
За головой Мистера вспыхнуло что-то крохотное, вроде светлячка. Затем другой такой же огонек засиял рядом, потом еще и еще. С невероятной быстротой светлячки засыпали всю окружающую тьму. В. огляделся кругом и судорожно вдохнул. Они с Мистером парили в бездонном звездном небе! В. различил даже Млечный путь над головой Мистера справа. Иллюзия была такой достоверной, что В. невольно вжался в кресло и уцепился покрепче за подлокотники.
– Подходяще, а?
– заговорил вдруг Мистер, ткнув пальцем в черное небо. Он все так же улыбался и весело глядел на В.
– Для чего подходяще?
– растерянно спросил В.
– Для разговора, для чего же еще!
– А будет разговор?
– Угу, - буркнул Мистер и опять замолчал.
В. пробормотал в ответ что-то маловразумительное и тоже замолчал. Он чувствовал себя очень уютно, чего никак нельзя было ожидать. Тишина и покой вокруг умиротворяли, а Мистер рядом светился приятным молочным светом. «Да ведь это только имитация», - подумал В. и расслабился. По крайней мере, он никуда не падает, и голова у него более-менее ясная.
– Знаешь, что мне напоминает человеческая жизнь?
– заговорил Мистер.
– Темную комнату!
– Мистер наставил палец на В. и обвел им вокруг, как бы рисуя очертания воображаемой комнаты.
– Уж извини за банальное сравнение, но маленькие комнатушки – это именно то, к чему ты так привык, как и миллионы других городских жителей.
В. вздохнул. Опять начинаются нравоучения! А Мистер продолжал:
– Вы не видите ни неба, ни поля, ни леса, ни высоких гор, ни простора океана. Ваша естественная среда обитания – извечные четыре стены в различных вариациях, поэтому я и сравниваю декорации твоей жизни с комнатой. Вы даже не замечаете, что над головой у вас всегда висит потолок.
В. невольно посмотрел вверх и никакого потолка там, естественно, не обнаружил. Вверху были только звезды.
– Люди заперты в темной комнате, и никто не знает, как из нее выйти, - разглагольствовал Мистер, мрачно нахмурив брови.
– Людям в темной комнате до того душно и тесно, что они начинают смертельно ненавидеть друг друга. Они постоянно ссорятся, бранятся и дерутся из-за всякой ерунды.
И ты, еще в детстве, получаешь пару тычков и затрещин, тогда до тебя сразу доходит смысл происходящего. Ты говоришь себе: «Так вот как все здесь устроено, в этой большой человеческой куче! Одни ползают внизу и проклинают тех, кто ходит по их головам, другие выбрались наверх и могут безнаказанно попирать тех, кто под ними. Так нет же, погодите! Я точно знаю, где мое место!»
И ты продираешься наверх, или жалуешься и негодуешь внизу, или отсиживаешься в темном углу, с содроганием наблюдая за бессмысленной возней, или совершаешь другие, не менее замечательные по своей глупости поступки. Ты веришь, что эта темная комната – единственное, что существует на свете, глупость – единственное, на что способен человек, и что так было и будет во веки веков.
Совесть твоя спокойна, она молчит, ведь ты всегда можешь сказать себе: «Не я придумал правила игры!» Или ткнуть пальцем в другого: «Вот, посмотрите, он еще глупее, чем я, еще злее, еще ужаснее, а я не так уж и плох!»
На худой конец, есть железный аргумент, скала, на которую каждый может опереться в минуту отчаяния, заветные слова: так делают все! Как утешает мысль о том, что ты не одинок в своем безумии! Потому-то люди так чтят свои традиции, любят сбиваться в кучу и ненавидят иноверцев. Без этой скалы, этого монумента, который они воздвигали веками, у них не останется ни-че-го!
Мистер замолчал. Он сверлил В. обжигающим взглядом, но тому было все равно. Глубокая печаль объяла В.
– Что ж, ты будешь спорить?
– гневно спросил Мистер.
Но В. только молча покачал головой в ответ.
– И вот ведь вопрос, - продолжал Мистер, - почему люди замечают только самих себя, когда их окружает это?
– Мистер развел руками, словно демонстрируя В. звездную бездну.
– Они в лучшем случае бросают вверх только мимолетный взгляд и как можно быстрее возвращаются к мелочной суете.
А ведь там, - Мистер указал куда-то вверх, - скрыты ответы на многие вопросы. По крайней мере, на вопрос об истинном месте человека в этом мире уж точно, - хихикнул Мистер, - а также о значении всех его никчемных забот. Мда… там утешение и обновление, - Мистер опять указал вверх, - но ведь никому и в голову не приходит искать их там!
В. упорно молчал. Ему не хотелось возражать или соглашаться, ему вообще не хотелось говорить или думать. В. вдруг ощутил, что безмерно устал. Он бы с удовольствием сейчас уснул. Зачем только этот странный старик донимает его своими измышлениями! Какое утешение можно найти в небе, в этой холодной безличной бездне?! В. запрокинул голову и посмотрел вверх.
Мистер исчез из поля зрения, и перед взором В. раскинулась бескрайняя звездная долина. Несомненно, это было то же самое небо, к которому привык В., обычное черное небо с тычинками звезд. Но на сей раз В. показалось, что он видит небо впервые в своей жизни. Он смотрел в небо теми же глазами, вдыхал тот же воздух, слушал теми же ушами, но что-то неуловимо изменилось, какое-то новое неопределенное чувство добавилось, будто у В. появился еще один орган восприятия. В. не знал точно, что это за орган и где он находится, но, несомненно, В. мог им воспринимать волны, струившиеся на него сверху, овевавшие все его тело.
В. отдался целиком этому новому ощущению и на какой-то миг забыл о себе. Вселенная поглотила его, и он стал ее частью. Внезапно воцарилась звенящая тишина, словно рядом все это время дотоле незаметно скрежетали огромные жернова и вдруг они остановились. Что-то неведомое поднималось из глубин души В., что-то щекочущее, похожее на смех или восторг, оно нарастало, разливалось по всему телу… но внезапно было остановлено невидимой преградой, и В. опять стал самим собой.
Он обнаружил себя с запрокинутой головой и тупо открытым ртом. Почему-то В. почувствовал стыд, он украдкой кинул взгляд на Мистера. А тот заговорщически улыбался и подмигивал В., словно спрашивая лукаво: «Каково, а?» В. смутился.