Дом Утраченных Грез
Шрифт:
Крис вернулся к своей теме:
– Я имею в виду, что не понимаю, чем вообще можно восхищаться в этой стране. Можете вы мне внятно объяснить, что тут есть такого, из-за чего вам хочется остаться?
Ким вдруг пронзило желание защитить этот остров – словно маленького ребенка, которого хочется заслонить собой.
– Объяснять бессмысленно: это надо чувствовать, а иначе не сможешь понять.
Он не воспринял всерьез ее слова.
– Ведь это вроде страны Третьего мира, не так ли? Беда в том, что все эти люди – деревенщина, которая думает разбогатеть, обдирая туристов.
Музыканты
– Что с того? Я тоже деревенщина, – сказал Майк.
– И я, дорогой, – вставила Никки.
– Мы знаем о вас двоих и о вашей слабости, – быстро проговорил Крис, – но вот видели вы, как здесь избавляются от мусора? Сверните на любую дорогу, которая отходит от шоссе вдоль побережья, и увидите, если сначала не унюхаете.
Разговор принял неприятный оборот, прежде чем Ким успела сказать Крису: «Лучше бы ты оставался в Англии». Крис, размахивая бокалом, сильно откинулся на стуле, балансируя на задних ножках. Ничего не стоит чуть подтолкнуть, подумала Ким, и он полетит вниз.
– Да, – подхватила Ники. – Почему бы тебе не заткнуться?
Во дворе начались танцы. За столиками хлопали в ладоши или громко провозглашали тосты в честь танцующих, по местному обычаю так воздавая их умению.
– Просто интересно, – упорно продолжал Крис, – нет, даже очень интересно знать, отчего у людей возникает желание бежать в такое место.
– Мы любим лишения, – сказал Майк.
– Должно быть, это так, потому что все, что вы тут имеете, – это ленивая обслуга, антисанитария, мерзкая еда…
– Ради бога! – оборвала его Никки.
– Но что мне действительно хочется знать, что мне действительнохочется знать больше всего, я имею в виду, действительно оченьхочется знать больше всего…
– Ну? – раздраженно спросил Майк, – что же ты действительно хочешь знать?
– Что мне хочется знать, так это нравится ли тебе иметь Никки сзади?
На мгновение время споткнулось и мир потерял равновесие; стол повис в вакууме, и музыка тесно сомкнулась вокруг него, как плоские створки раковины, отгородив происходящее вокруг.
Майк уставился в свою пустую тарелку. Никки смотрела в сторону. Ким – на Майка.
Крис бережно поставил бокал, музыка разомкнула створки, и мир вновь заполнил пространство.
– Я имею в виду, – сказал Крис, весь дрожа, – что мне она этого не позволяет. Это ее унижает. Желаю знать, позволяет ли она тебе унижать себя. Иметь ее сзади.
Никки зло нахмурилась.
– Доволен? – спросил Майк. – Теперь ты доволен?
– Я и так знала, – проговорила Ким.
– Знала? – Крис был поражен.
– Майк, ответь на вопрос, – сказала Ким.
– Ким… – запинаясь, попробовала Никки остановить ее.
– Просто ответь ему.
– Не помню, – солгал Майк.
– Не помнишь? – спросила Ким. – Да посмотри на нее, вот она, женщина, о которой мы говорим. Как это ты не помнишь? Может, ты помнишь, Никки? Почему бы тебе не помочь своему мужу, а? Он хочет знать. Нет, Крис, похоже, все здесь страдают амнезией. Может, они занимались содомией, что скажешь, Крис? И уверена, он имел ее в рот, как думаешь?
Крис
– Майк, как там это слово, которому ты учил меня? Ах да, может, им нравился фелчинг? Знаешь, что это такое, Крис? Майк трахает ее в задницу, а потом слизывает вытекающую сперму. А может…
– Пожалуйста, Ким, – взмолился Майк.
Крис сидел, повесив голову.
– Но разве ты не это хотел услышать, Крис? И кому ты пытаешься досадить больше всего? Я думала об этом. Никки, ее ты пытаешься смутить? Или же отомстить Майку, поставив меня в известность? Или это меня ты на самом деле хотел унизить, потому что унизили тебя? Признайся!
Все прятали от нее глаза.
– Позволь мне сказать тебе кое-что, Крис. Да. Я знала. Но когда об этом не говорилось, я, хотя и знала, что это правда, еще как-то могла жить с этим. Ты сделал это реальным. Овеществил. Теперь это реальная вещь, и я не могу с этим жить.
Ким встала и схватила сумочку. Майк тоже встал, но она жестом остановила его:
– Нет, Майк, оставь. Не ходи за мной. Не будем уподобляться им, играть в эти глупые игры.
Майк увидел ее глаза и понял, что не стоит пытаться идти за ней. Она сбежала по ступенькам на улицу. Один из вошедших в раж танцоров грохнул тарелку о мостовую, за ним другой.
Крис, безнадежно пьяный, плакал, уткнувшись в ладони. Никки встала и тронула руку Майка.
– Я пойду за ней, – сказала она.
Окружающие начали с любопытством оглядываться на их столик. Майк с вызовом посмотрел на них. Они отвернулись и сделали вид, что продолжают беседу. У него тоже мелькнула мысль скинуть Криса с крыши; но он решил, что, возможно, именно этого Крису и хочется.
Никки протиснулась сквозь толпу танцующих во дворе и выбежала на улицу вслед за Ким. Спросила нескольких туристов, не видели ли они ее; но те не понимали, о чем она спрашивает. Подвернув каблук на булыжниках мостовой, она, прихрамывая, поплелась на деревенскую площадь и остановилась у колонки возле церкви Девы Непорочной. Из крана сочилась тонкая струйка воды, и она попыталась завернуть его поплотней, но вентиль разболтался, и вода продолжала подтекать. Она хотела заглянуть в церковь, чувствуя – Ким может быть там просто потому, что ей больше некуда было бежать. Но сомневалась. Один священник уже высказал ей порицание за то, что она вошла в греческую православную церковь в шортах: словно лучшее в женском теле было чем-то отвратительным. А сейчас у нее были открыты не только ноги, но и руки, и плечи.
Потоптавшись у двери, она все-таки вошла.
Мягкое сияние единственной свечи на алтаре освещало внутренность церкви. Ким сидела на скамье у стены, глядя на свечу. Она почувствовала присутствие Никки, но не повернула головы.
Никки остановилась в середине церкви, и ее внимание привлек глаз, изображенный над алтарем. На какое-то мгновение он пригвоздил ее к месту. Пламя свечи коротко метнулось, оживив его. Она обхватила плечи руками. Под этим взглядом она чувствовала себя голой, готова была провалиться сквозь землю. Пронзительный взгляд пробежал по ее обнаженным бокам, коротенькой юбочке. От него веяло холодом, пронзающим насквозь, до костей. Ее охватила дрожь.