Дом в центре
Шрифт:
15. Чувство юмора
Хоть и принято считать, что утро вечера мудреней, мне от этой мудрости перепало не слишком много. Осенила только «гениальная мысль»: найти в фантастических мирах, созданных седьмым этажом Дома, либо помощников-суперменов, либо супероружие, способное защитить меня и Руту от превосходящих сил противника. Я загорелся, стал вспоминать фильмы и книги. Первой отпала идея «помощников». Как их завербовать? Что им сулить? Что объяснять? Я вообразил себя входящим в эти миры с чемоданами, набитыми миллионами долларов… Вот уж зрелище
Куда привлекательней была другая идея. Я представил, как с устройством, извлеченным из какого-нибудь фантастического романа, подхожу к Руте, нажимаю кнопку, и мы оказываемся за прозрачной пленкой, которую не одолеть ни пуле, ни снаряду, ни пламени, ни слезоточивому газу. До армии я читал много фантастики, там подобные оболочки назывались силовыми полями. А где именно они встречались? Все перечитаю, но найду. Времени не будет хватать – растяну сутки, как сделал это однажды, накачивая мускулы.
Правда, меня не отпускали сомнения. Подчинится ли мне седьмой этаж? Будут ли предметы из другого мира действовать в нашем? Вроде бы все миры равноправны, и невозможно узнать, находясь в каком-то из них, придуман он или нет. Но без проверки на практике говорить не о чем.
Почитав без передышки до четырех часов дня, я нашел два подходящих произведения. К сожалению, действие там разворачивалось на других планетах, героев было мало и похищение или покупка генератора силового поля выглядели совсем не простой задачей. Но времени (даже обычного, нерастянутого) еще хватало, и я решил продолжить свое копание в книгах.
В шесть часов вечера, отдыхая от чтения за завтрако-обедо-ужином, я подумал о Руте. Как она там? До встречи целые сутки. Только бы ее не обижали.
В тысячный раз в голове прокрутились мои мысли и Рутины слова. Как ее поймали? Она ведь с самого начала хвалилась, что убежит от кого угодно. Что она мне по телефону говорила? Ничего особенного, успокаивала. Странно, не я ее успокаивал, а она меня. Сохраняй, мол, чувство юмора. Как будто мне до шуток. Сколько раз она про этот юмор упоминала? Три или четыре? Ей-богу, что-то здесь не так. Словно намек какой-то. Но что проку от чувства юмора?
Я крепко задумался и вытащил на свет божий смутное воспоминание, послужившее основой для подозрения. А подозрение переросло в уверенность. Если Рута что-то имела в виду, то речь шла именно об этом.
Закончив рассказ о чудесах седьмого этажа и обсудив вместе со мной пугающе огромную силу его обитателей, Рута не согласилась, что именно они и есть хозяева Вселенной. Она сравнила их с художниками. Недаром же они живут выше всех, их комнаты-мастерские, где создаются миры-картины. Все миры тщательно продуманы и логически непротиворечивы. Об этом заботятся творцы, воплощай они хоть «Братьев Карамазовых», хоть драму из жизни роботов. Обитатели седьмого этажа – художники-реалисты… Их творения законопослушны.
Но над седьмым этажом находятся мансарды. Кто живет в мансардах обычных домов? В старину (во всяком случае по литературе) там обитала всякая голытьба: художники-авангардисты, модернисты, сюрреалисты. Те, кто живет в мансардах Дома, если сравнивать их с обитателями седьмого этажа, и есть такие вот авангардисты-сюрреалисты. Рута ухитрилась объяснить это четырьмя-пятью фразами, добавив, что совершенно случайно познакомилась с жителем мансарды, который потряс ее своими способностями. При знакомстве он представился так: «Вся ваша жизнь – это большая-большая шутка. Поэтому зови меня просто Юмор».
– Он смешной и страшный, – сказала тогда Рута, – очень смешной и очень страшный. Но, кажется, неплохой. – И нервно передернула плечами, словно мороз пробежал по коже.
Та наша встреча была насыщена и любовью, и информацией. Слова о Юморе, который живет на крыше, а также о других обитателях мансард моментально выветрились из моей головы и ожили в памяти только сейчас. Решив не терять ни секунды, я отправился на поиски.
Ступеньки, ведущие вверх с лестничной площадки седьмого этажа, были в два раза уже обычных. В полутьме под самым потолком размещались две обшарпанные двери. Я ожидал, что в мансарды входят прямо с крыши. Значит, заблуждался. Кстати, совсем не обязательно Юмор живет в нашем подъезде. Тогда придется опять спускаться и подниматься.
Левая дверь не откликалась на звонок минут пять. Гуляют, модернисты чертовы. Вот смешно будет, если в мансардах вообще никого не окажется. Только на свое чувство юмора и останется уповать. Да на сомнительную идею с силовым полем.
Через минуту после звонков в правую дверь за ней послышались какие-то звуки. Но дверь не открывалась. Я продолжал названивать еще минуты две. Наконец-то! Дверь распахнулась, за ней стоял одетый в джинсовый костюм мужчина с физиономией то ли алкоголика, то ли дебила. Соломенного цвета нечесаные волосы почти закрывали ему глаза, а странной формы нижняя челюсть придавала лицу сходство с лошадиной мордой.
– Добрый день, – я чувствовал себя более чем неловко, но старался не показать это, – знаете ли, мне нужен Юмор.
– А сатира тебе не нужна?
– Понимаете, Юмор – что-то вроде имени. Этот человек сам так представлялся. Он сказал: «Вся ваша жизнь – шутка. Поэтому зовите меня Юмором».
– Слышал, – сказал мой собеседник. – Слышал. Может быть, даже от себя. Значит, я и есть Юмор. Заходи.
Мы прошли в аскетически обставленную, но на удивление чистую комнатку, сели в кресла. Юмор убрал волосы с глаз, его лицо стало выглядеть совсем по-другому. Словно не с ним я встретился в дверях.
Выслушав рассказ и просьбу о помощи, Юмор принялся раскачиваться в своем кресле-качалке. Что за черт? Мы ведь сели в одинаковые обыкновенные кресла. Или этот абстракционист на меня галюки напускает: не было полозьев изогнутых, так выросли.
– Рута – хорошая девочка. Я ее даже помню, – сказал Юмор. – Наивная, чистая. Не стоило им ее захватывать, не стоило. Завтра в шесть встречаетесь? Как бы не забыть, как бы не забыть…
Откуда-то из-за спины Юмор вытащил кисть. («Он что, в самом деле художник?» – подумал я). Встал, прошелся по комнате, нашел подходящее место на стене, уверенно нарисовал здоровенную шестерку. Немного подумал и обратился ко мне: