Дом ведьмы. Большая уборка
Шрифт:
18. Глава о том, что в жизни должно быть место подвигу, хоть и трудовому
— Я вернулась! – громогласно заявила я, вставая на пороге кухни, закатывая рукава. Тараканы, увы, не впечатлились моим эпичным появлением, и не поспешили покинуть мой дом, как вежливые гости прихватив с собой весь мусор. Увы! Только люстра на потолке приветственно скрипнула массивной цепью – это дом со мной поздоровался.
— И я по тебе скучала, скрипун, — проворчала я, нежно поглаживая косяк, — не боись, мы тебя откопаем.
Дом не отозвался, но по тому, как поколебался кухонный воздух, мне показалось, что он тихонько
Триша не было, он еще не вернулся с рынка, насколько я поняла его планы – он собирался подкупить еще что-то для обеда. Вафля решила, что все эти вампиры, прогулки, голуби на фонарях, на которых надо было поплеваться маленькими огненными шариками – это все ужасно утомительно, и она будет спать, вдохновляя меня на трудовые подвиги. Я принесла ей корзинку с подложенным в неё одеяльцем из дома садовника. Вафля смерила корзинку испытующим взглядом, но решила смилостивиться над бедной мной и проявить лояльность к столь не королевским условиям жизни. Забралась в корзинку, свилась клубочком, сунула две головки под крылышко, а третью положила сверху – бдеть.
Какая же она милая, когда спит…
Корзинку с дракошкой я оставляю на крыльце – при открытой двери на кухню. Чтоб сразу услышать, как только она проснется.
Я же стояла в дверях кухни, водила глазками туда-сюда, и размышляла – с чего мне начать?
Помыть окна, пока Триша нет? Поскрести черные от копоти изразцовые плитки на печи?
О! У меня же есть буфет!
Это устрашающее сооружение стояло как раз напротив раковины, и в этот угол я еще не забиралась, по одной простой причине – было страшно остаться погребенной с головой внезапным мусорным оползнем.
В первый свой визит на эту кухню, я решила, что этот угол завален хламом аж до самого потолка, и удерживается вся эта куча вместе только ценой какого-то мудреного заклинания. А нет! То ли Триш в какой-то момент задел этот завал хвостом, то ли я оказалась не настолько дюймовочкой, как мне хотелось, не важно! Факт оставался фактом – кто-то прошелся рядом с этим углом очень неосторожно, задел неровно стояющую ободранную кастрюлю, она рухнула на пол, и вслед за ней градом посыпалось то, что только мощью этой кастрюли удерживалось на месте.
В просвете между хламом удалось разглядеть полированное темное дерево и изящную черную ручку.
Там был буфет! Он был погребен в мусоре так же, как некоторые фараоны – в пустынных песках. И если раньше я откладывала свою карьеру археолога, то сейчас решила, что больше не буду оттягивать это дивное мероприятие.
Пора уже сбываться самой бестолковой детской мечте – стать археологом типа Лары Крофт и откопать в куче хлама мумию.
Бестолковее мечты быть археологом может быть только мечта быть библиотекарем. Что там, что там – пыльные фолианты, маленькие зарплаты и проблемы с трудоустройством. Увы, затерянные города в жизни находятся гораздо реже, чем в фильмах.
А вот затерянный буфет у меня уже был. И я была девочка не привередливая, я была на все согласна. Даже это скромное деяние для меня сегодня вполне тянуло на подвиг. Тем более, куча, в которой прятался буфет, занимала треть кухни, и если разгрести её – то в принципе можно было уже сказать, что кухню мы победили. Нет, еще оставались кухонные столы, не до конца разобранные от всякой дряни, немытые полы и все остальное, но… Это было все равно что начерно набросать контуры будущей картины. Чтобы отмыть и отскрести что-то по мелочи, нужно было сначало разобраться с крупными проблемами.
Нельзя же мыть полы до того, как вынести мусор!
Чудо-швабра, то ли вытянутая мной из сна, то ли подброшенная мне вредным призраком хозяйки дома, ждала меня терпеливо на том самом месте, где я её оставила – у отмытой Тришем раковины. Ну, что ж, Экскалибур, надеюсь, ты мне пригодишься в битве за Порт-Артур. Тьфу-ты, за буфет!
Сжав резную ручку швабры, я только лишний раз подивилась тому, как долго заморачивались с украшением обычной бытовой палки, предназначенной для мытья полов.
Хотя…
Если наши нувориши делают себе в туалетах золотые держатели для бумаги, то почему бы в этом волшебном мире у ведьмы с деньгами и титулом не быть такой вот выпендрежной швабре?
Поди еще и заговоренная, и век ей полы надраивай – не потускнеет, не потрется, не сломается, так и останется красоткой. Да-да, красоткой. В конкурсе красоты между мной и моей шваброй я бы не стала делать поспешных ставок и взвесила бы все за и против. А уж если бы в придирчивом жюри вдруг оказался Джулиан ди Венцер – тогда и вовсе бы не поставила на себя ни одного ломаного медного грошика. Тем более вон у меня какая соперница красивая! И щетина-то у неё огого! Не, точно проиграю. Без шансов! Моя швабра точно разобьет сердце этому вампиру. А может быть, лучше нос? Лично я – за последнюю часть тела. Нос-то у ди Венцера неприемлемо идеальный, породистый, испорть его – и эта хамская морда сразу потеряет половину своей харизматичности.
В какой-то момент мне показалось, что ручка швабры во время моих хвалебных мыслей о ней потеплела, но значения я этому явлению не придала. Можно меня понять, я ж свежая и еще не оперившаяся попаданка, не привыкла замечать все на свете.
Местная мода на макси была, конечно, хороша, ногам там в жаркую погоду было прохладно в широком колоколе из ткани, но в бытовом плане длинный подол был совершенно не удобен, мотаясь в ногах и немыслимо раздражая.
— Ну-с, приступим! – подвязав подол с одной стороны над коленом я подступилась к «аванпосту» штурмуемой крепости. Если быть конкретнее, я начала методично сгребать шваброй хлам на пол, старательно приглядываясь, чтоб ничего бьющегося на пути к чистоте и свободному воздуху не попалось. Не то чтоб мне было жалко местную посуду, но летящие мне под ноги осколки меня не особо вдохновляли. Я предпочитаю цветочные лепестки, и пусть их кидают симпатичные восторженные вампиры.
Хлам посыпался громко – со шлепками, стуками, звяками. Ничего особо ценного на пол не полетело – четыре неопознанных кулька, смятое в лепешку ведро, сковорода без ручки и глиняный чугунок – как из нашего школьного музея, только трещин на нем было больше.
С битой посудой мои отношения были очень нетерпимыми, поэтому чугунок мне было не жалко. Я только придержала его шваброй, чтоб он не разлетелся на осколки, и позволила аккуратно скатиться по скату из мусора. Из опрокинувшегося чугунка весело выспались мумифицированные яблочные огрызки. Хотела найти мумию, Марьяша? Держи двадцать. На них уже даже мухи не покушаются!