Дом ведьмы. Большая уборка
Шрифт:
Интересно. Удар вышел роскошный, гораздо сильнее, чем я думала.
— Надо же, как мы с тобой умеем, — возрадовалась я, бросив косой взгляд на швабру и мельком подумав, что разговаривать с предметами быта – немножко странненько даже для меня, с уже диагностированной белой горячкой.
Да, это было странненько.
Еще страннее оказалось то, что те самые узоры на швабре сейчас вдруг почему-то светились белым светом. Ну, здрасьте! Это еще что за интересности?
19. Глава о том, что никакой собеседник лишним не бывает
Я сказала «Ой» и выронила швабру из рук.
Может
Вот и я уронила.
— Возмутительно, — внезапно раздался голос профессиональной бабки, позавчера отметившей свое первое столетие, — девушка, вы что так дергаетесь-то, артефактов никогда из спячки не выводили?
Мне резко захотелось чего-то крепленого и выдержанного в дубовой бочке лет этак хотя бы двадцать. В кухне по-прежнему никого не было. Вообще-вообще никого.
Белая горячка, снова ты? Мы ж договорились – ты ко мне не заходишь, мне некогда, у меня еще целый дом заваленный лежит и грустит!
— Ну, и что? – голос стал ехидным. — Поднимать меня кто-нибудь собирается или так и будем по сторонам глазами лупать?
Вариантов у меня осталось немного. Я опустила глаза. Да-да, на швабру. Ту самую, резную, со светящимися белыми узорами на ручке.
— Здороваться будем? – прошамкал все тот же старушечий голос. — Я, Помеленция Двенадцатая, личный полетный артефакт леди Матильды ди Бухе, при встрече со мной все правильно воспитанные ведьмы должны склоняться в глубоком реверансе.
Я тут же в красках представила эту картину: вот я, в строгом и черном бархатном платье – в свите великих артефактов может быть только бархат, все остальное – профанация – шагаю по улицам светлого престольного Завихграда. В руках моих, смазанных кремом для смягчения кожи – длинная подушка, тоже из бархата, только из алого, разумеется, чтобы все видели, кто тут звезда. На подушке – она, Помеленция Двенадцатая, несравненная и неотразимая. И все-все, кто попадаются мне на пути, кланяются этому божественному артефакту до земли и делают реверансы.
— А вы не облезете? – практично уточнила я, склоняясь к полу только с одной целью – поднять швабру и покрутить её в руках.
— Что, даже самый завалящийся книксен не сделаешь? – судя по тону, швабра во мне глубоко разочаровалась и готовилась объявить неделю глубокой скорби.
— Увы, я – самая плохо воспитанная ведьма, что встречалась на вашем пути, — скептично морща нос, я разглядывала внезапно заговоривший предмет быта.
Рта не было, даже нарисованного. Звук шел откуда-то из глубины, из древка, и я очень сомневалась, что там у швабры есть голосовые связки. Биология как наука только что умерла в моих глазах как бесполезное в рамках Велора знание. Ну ладно, не умерла. Просто тихонько всплакнула от досады где-то там, на задворках моего подсознания.
— Почему двенадцатая? – поинтересовалась я, пользуясь тем, что швабра взяла паузу, видимо, выбирая, каким именно способом ей стоит выразить свое негодование по поводу моей вопиющей невоспитанности. — Леди Матильде было мало одиннадцати летательных артефактов? Она страдала лишним весом, и её метлы частенько ломались? Или была модницей и имела комплект летающих швабр на целый месяц, чтоб ни разу не повторяться?
— Это потому что у меня много полезных функций и я ужасно незаменимый в хозяйстве артефакт, — самодовольно возвестила мне швабра и для солидности кувыркнулась в воздухе без моего участия. Чуть не задела меня по носу. А вот за это, дорогая, можно и в подвал полы мыть отправиться!
— Незаменимый, говоришь? – я прищурившись глянула на швабру. — А чего ж такое ощущение, что тобой ни разу не пользовались?
Нет, серьезно, я все понимаю, магия. Но у зачарованного на вечную остроту кухонного ножа на лезвии были маленькие черточки, свидетельствовавшие о том, что ножом все-таки пользовались. А Помеленция сияла и блистала, хоть прям сейчас на ней к королевскому двору лети. Неужели леди Матильда ни разу не летала на своих швабрах слегка навеселе и не приземлялась в кустах, чтобы там же заснуть? Что, на их ведьминских шабашах даже не наливают? Скукота! Придется менять порядки.
— Нет, тут, кхм, такое дело… — Туманное покашливание моей резной собеседницы навело меня на мысль, что вопрос был задан не в бровь, а в глаз, пусть ни того, ни другого у моей швабры тоже не нашлось.
— Какое такое дело? — я тут же навострила ушки.
— Я высоты боюсь, — вдруг смущенно созналась Помеленция, — создавая меня, леди Матильда экспериментировала с одушевлением артефактов. И перестаралась. Мне досталось слишком много сознания, и фобия, увы, тоже. На мне она почти не летала, я брала слишком малые высоты, поэтому частенько лежала в дровяном сарае. А там та-а-ак скучно! А сегодня ты меня призвала, хозяйка. И пробудила. Чем я могу помочь?
Ощутив в воздухе запах паленого, Помеленция реально стала звучать вежливей. Вот так бы она сразу и разговаривала. А то – реверансы ей подавай, книксены.
Я обвела взглядом кухню. Что же я могу ей делегировать? Нужно какое-нибудь простенькое занятие для начала, чтобы сложно было накосячить и сделать что-нибудь не то.
— Скажи-ка мне, Помеленция, ты паутину с потолка обмести сможешь?
— А ты меня опять в сарай не отправишь? — тут же деловито уточнила швабра. — Я не хочу в сарай, там мыши. И потом — я очень много разговариваю. Леди Улии, наследнице госпожи Матильды, это не нравилось.
— Хороший собеседник лишним не бывает. Даже если это швабра.
О-о-о, лучше бы я этого не говорила.
Паутину Помеленция обметать не особенно умела, но она ужасно старалась. Видимо, реально в чулан к паукам обратно ей не хотелось. А трепалась она за четверых, причем вполне могла разыгрывать по ролям, виртуозно играя голосом.
Судя по тому, что она рассказывала – я выяснила, что у пауков в моем чулане организовано игорное заведение, в котором они играют во всякие запрещенные для честных разумных насекомых игры и соблазняют на это дело несчастные предметы быта – то есть мою швабру.