Дом ведьмы. Большая уборка
Шрифт:
— Что ж тебя такого умельца старые хозяева выгнали? — я придирчиво присмотрелась к растрепанной бороде “домового на собеседовании”.
Мой гость понурился.
— Хуже нет напасти для дома, чем расфуфыра-модница в хозяйках, — мрачно буркнул он, — старая хозяйка за Черту отправилась, а новая — решила своей метлой в старом доме по-новому мести. Бабкины слуги ей оказались не по нутру. Выдала она мне башмак да за порог пинком...
Отчего-то я ощутила неведомое расположение к этому домовому. Наверное, от того что сама была примерно таким же образом сокращена.
— Как ты сюда-то
— Дык… — домовой снова смущенно заерзал штанами по сиденью табурета, — предыдущая хозяйка меня сюда принесла. В ботинке. Я помыкался-помыкался и прилег поспать в него, а какой-то умник меня на свалку отнес… А уж оттудава меня старая ведьма прямо в ботинке в дом и принесла. Только ботинок она в ящик пихнула, а я… Не вылез. Странная она была. Черной ворожбой от неё пахло, той, что по крови наводят. Все по дому ходила, бормотала чего-то, да отрепье всякое в дом носила. Дух в доме тяжкий был, вот я в спячку и ушел. Не выдержал. А вы меня разбудили.
— Леди Улия… — тихонько пискнул Триш, хотя я сама уже поняла, чьим безумством здесь попахивает. Значит, безумная ведьма, успевшая насолить куче народу, в том числе и мне, сама принесла ботинок с домовым в дом. Интересно, что она еще сюда натаскала.
Половину россказней домового я не поняла — например, часть про черную ворожбу, но постаралась запомнить. Есть у меня по соседству весьма симпатичный маг, хоть и наглец жуткий, и руки у него длинные, но он же обещал как-то напроситься ко мне на чай, да? Вот пущай мне про черную ворожбу да тяжелый дух дома и рассказывает.
— А сейчас дому лучше, — меж тем поведя крупным, похожим на картофелину носом заключил домовой, — воздух чище, магия свежее. Правда, много еще работы тут.
Ну, это я и сама знала, если честно, без подсказок.
— Ну, что, как звать тебя, работничек? — я уперла руки в бока, критично разглядывая гостя.
— Прошка, — шмыгнув тем же неказистым носом, пробормотал домовой, явно испытывая смущение от моего придирчивого взгляда.
— Пойдешь ко мне работать, Прошка?
Понятия не имею, кто меня учил говорить так важно, будто я не разгребать помойку приглашала, а золотые ручки в королевском дворце полировать. Но…
Бабуля всегда говорила — если сама себя не уважаешь, никто не будет.
— Пойду, — закивал головой домовой, явно испытывая немыслимое облегчение от того, что ему предложили этот вариант развития событий. А не тот, в котором его волшебной шваброй вышвыривали за ворота.
— Какую плату хочешь? — суровый бухгалтер Марьяша не собиралась лишать свою новую рабочую силу положенной ему запрлаты.
— Да чего там… Краюха хлеба да чашку чая плесните, мы не прожорливые.
— И кусок пирога раз в неделю, в случае хорошей работы? — нет, наверное, мне все-таки не светили успехи на бухгалтерском поприще. Но работодателем хотелось быть хорошим. Таким, в ком работники души чаять не будут.
Домовой просиял. Таких условий он явно не особенно ожидал.
Мы пожали друг другу руки, потом я задумчиво глянула на ботинок на ноге нового “подчиненного”.
— Его, наверное, нужно снять, раз ты теперь хозяйский?
— И сжечь, — закивал Прошка, явно не испытывая к обувке, символизирующей его безработность, никаких теплых чувств, — захотите выгнать, хозяйка, сами мне чего-нибудь дадите. Свое.
— Будешь хорошо работать — не выгоню, — фыркнула я и наклонилась, чтобы развязать шнурки на ботинке Прошки.
В растопленную печь я ботинок швырнула с размаху, и он тут же скукожился, сморщился, начал потихоньку оплавляться.
— Хорошо-о-о, — пропыхтел Прошка, закатывая рукава, — ну что ж, хозяюшка, поработаем! А то ужин скоро, а я еще и не поработал.
Ужин…
Я косо глянула в окно, чтобы убедиться в Прошкиной правоте. Солнце уже клонилось к горизонту. Если меня не подводил склероз — а он у меня был очень критичен к таким моментам, один без меры бесячий упырь заключил со мной сделку и обязался кормить ужинами до конца месяца. И где?
Будто подслушав мои мысли — радостно и громко взвыла магическая сигнализация у ворот. Та самая, что предупреждала меня о явлении гостей. Боже, неужели ди Венцер про меня вспомнил?
Кстати, нужно будет все-таки разобраться, как этот мой дверной звонок перенастраивается. Пусть хотя бы уточками крякает, что ли! Потому что этот вот аналог пожарной сирены — от него же кондратий словить можно.
Что ж, время посмотреть, насколько сильно я не нравлюсь Джулиану — и какую именно отраву мне прислали из его ресторана. Не обязательно ведь реально травить еду, можно просто сделать её несъедобной. Честно говоря, в то, что этот вампир упустил возможность устроить мне очередную пакость, верилось мне с трудом.
21. Глава об этих непредсказуемых упырях
— Твою ж матушку…
До ворот я так и не дошла.
Остановилась в шести шагах как вкопанная и пожалела, что оставила Помеленцию дома. А вдруг она совершенно случайно из осины? Ох, с каким удовольствием я бы метнула её в своего нежданного визитера.
Джулиан ди Венцер — боже, срочно запрети его законом! — стоял за моими воротами и держал под мышкой объемную корзинку. Количество отравы оказалось неожиданно приличным.
— Мою матушку, что, Марьяна? — упырь улыбнулся на диво приветливо.
Марьяна? Он помнит мое имя? Боже, да он же, кажется, кроме как “ведьмой” меня и не именовал!
Я снова пожалела, что у меня под рукой нет Помеленции. Возможно, я не смогла бы поиграть с Джулианом в игру “сделай шашлык из вампира”, но хотя бы потыкала палкой в этот обкуренный мираж.
Хотя, как грится, не надо тыкать палочкой во что попало, Марьяша, оно же может и запахнуть! Народная мудрость, между прочим.
— Чего надо? — кратко и крайне недружелюбно поинтересовалась я, скрещивая руки на груди. А нечего! Пусть не думает, что может тут припереться в этой своей светлой рубашечке, весь такой живописно растрепанный. Я не растаю. Я только костер для него сложу!