Дом Весталок
Шрифт:
Я упал на песок, зажимая кровоточащую рану на руке. Мгновение спустя нас окружили люди Марка.
Убедившись, что Спурий цел и невредим, Марк обрушил всю свою ярость на меня.
– Ты помог ему! – заорал он. – Я видел, как ты помог ему подняться! И кричал, чтобы он убегал! Я всё слышал!
– Замолчи! – ответил я. – Ты не понимаешь…
– Я понимаю, что они уходят с золотом. Слишком далеко, чтобы их можно было догнать вплавь. Ладно, никуда не денутся. Пусть доберутся до своей шхуны, а там «Алый баран» управится с ними.
Прежде, чем я успел сообразить, причём тут какой-то
– Золото! – завопили Марк и Спурий в один голос.
На шхуне стали поспешно поднимать парус. Я не мог взять в толк, почему они обращаются в бегство вместо того, чтобы поспешить на помощь товарищам; но тут увидал давешний боевой корабль, который уже видел вчера на рейде в Остии. Вёсла стремительно ударяли по воде; бронзовая баранья голова на носу вздымалась над пенящимися волнами. На шхуне, должно быть, его заметили ещё раньше. Вот оно что. «Алый баран». Марк махнул одному из своих людей, оставшихся на холме, и тот, в свою очередь, принялся размахивать красным плащом – сигнал, что Спурий освобождён, и можно атаковать пиратов.
Наверняка никто не хотел, чтобы так получилось; но ведь то же самое можно сказать и обо всей этой кошмарной истории. По всей вероятности, «Алый баран» намеревался обойти шхуну, чтобы взять её на абордаж; для боевого корабля это не составило бы никакого труда, если бы не ударившиеся в панику рыбаки. Как и их товарищи в лодке, они совершенно потеряли голову от страха. Когда «Алый баран» поравнялся с ними, шхуна, словно с отчаяния, повернула и подставила ему свой правый борт, прямо под удар массивной бронзовой головы - совсем как гладиатор, который, видя, что всё равно погибать, бросается на меч противника.
Отдалённый звук удара, треск ломающегося дерева, отчаянные крики… Парус упал; судно переломилось посередине и стало быстро погружаться в воду. Всё было кончено за несколько секунд.
– О боги, - пробормотал Белбо.
– Золото! – выкрикнул Марк.
– Всё золото, - с досадой вымолвил Спурий.
Те четверо, что находились в перевернувшейся лодке и пустились вплавь к своей шхуне, теперь беспомощно забарахтались в воде, не зная, на что решиться.
– Всё, - сказал Марк. – Деваться им больше некуда. «Алый баран» не выпустит их в море. Они попытаются выбраться на берег, и мы их всех перебьём. – И закричал своим людям. – Слушай меня!
– Нет! – закричал я, поднимаясь на ноги. – Марк, ты не можешь их убить! Это было не похищение! Они притворялись, это всё неправда!
– Неправда, да? – рявкнул Марк. – А золото – оно что, нам привиделось?
– Но они же не пираты. Они простые рыбаки. Спурий подговорил их. Это была его затея, с самого начала…
– Они вымогали деньги у Квинта Фабия.
– Они не заслужили смерти!
– Об этом не тебе судить. Не вмешивайся, Сыщик.
– Нет! – Я заковылял к кромке берега. Рыбаки боролись с волнами – слишком далеко, чтобы я мог различить среди них Клеона. – Не выходите на берег! Они убьют вас, не выходи…
Что-то обрушилось сзади мне на голову; небо и море слились в одну ослепительно-белую линию; она вспыхнула и погасла, и всё поглотила тьма.
Очнулся я от боли – пульсирующей в затылке, тупой и ноющей в правой руке. Потянувшись к голове, я обнаружил, что она забинтована; точно так же, как и рука.
– Наконец-то! – Надо мной склонилось лицо Белбо с выражением огромного облегчения. – Я уж боялся…
– Клеон? И остальные…
– Тише! Тебе не надо пока вставать, а то рана на руке опять откроется. Я разбираюсь в ранах – мне довелось кое-что узнать о них, пока я был гладиатором. Есть хочешь? Хорошая еда – лучшее лекарство. Разогревает кровь.
– Очень хочу. И не только есть, но и пить.
– Ну, так ты в самом подходящем месте. Мы в «Летучей рыбе»; а уж здесь найдётся всё, чтобы напоить и накормить человека.
В голове у меня немного прояснилось, и я огляделся. В маленькой комнате никого, кроме нас двоих, не было.
– Где Спурий? И Марк?
– Они все уехали назад в Рим. Ещё вчера. Марк хотел, чтобы и я уехал с ними; но я сказал, что кто-то должен остаться с тобой, пока ты не окрепнешь. Хозяин поймёт.
Я осторожно коснулся забинтованного затылка.
– Меня что, кто-то ударил?
Белбо кивнул.
– Кто? Марк?
– Нет, Спурий. Камнем. Ты упал, и он опять замахнулся, но я ему не дал. Встал над тобой и стоял всё время, чтобы он не смог снова тебя ударить.
– Сопливый подонок… - Ну, конечно же. Содрать с родителей деньги не получилось, и теперь Спурий надеялся хотя бы убрать всех, кто мог бы рассказать им правду.
– А Клеон и остальные…
Белбо опустил глаза.
– Марк приказал перебить всех до единого.
– Но не может же быть, чтобы никто не смог уйти…
– Это было ужасно. Видеть, как человек умирает, даже на арене тяжело; но там хотя бы честный бой: оба противника вооружены, и оба умелые бойцы. Но смотреть, как эти бедолаги выходят из воды, задыхаясь и моля о пощаде, а люди Марка рубят их одного за другим…
– А Клеон?
– Вроде его тоже убили. Марк всё кричал солдатам: «Чтобы ни один не ушёл!», а Спурий указывал на тех, кто пытался выбраться на берег. Всех пиратов поубивали и побросали их тела обратно в море.
Я представил себе, как это было, и боль в голове усилилась.
– Никакие это были не пираты, Белбо. Не было там никаких пиратов. – Комната расплылась у меня перед глазами, но виной тому была не боль в затылке, я стоящие в глазах слёзы.
– Ужасно! – пробормотал Луций Клавдий, когда я закончил свой рассказ.
– Тебе повезло, что ты вообще остался жив. А ты потом был у Квинта Фабия?
Мы снова находились в Сениевых банях. Я лежал нагой на скамье, а надо мной трудился раб-массажист. Моё избитое тело нуждалось в живительном массаже; а моя избитая совесть требовала, чтобы я излил свои переживания сочувственному слуху моего доброго друга.