Дом яростных крыльев
Шрифт:
Данте достает табакерку из штанов своих брюк, берет пару кристалликов соли и растворяет у себя на языке.
— Женщины, которых ты ко мне подсылаешь, проститутки, поэтому они пахнут сексом. А что до «более или менее удовлетворенно», я бы сказал, что они выходят от меня полностью удовлетворенными. Ведь они выходят с кошельками, набитыми золотыми монетами, призванными поддержать слух о том, что принц — пьяница и ловелас.
Моё бедное сердце.
Я прижимаю руку к груди, которая пульсирует от ударов.
И все они предназначены этому мужчине, который доказал,
ГЛАВА 30
Данте обходит своего брата, чтобы добраться до меня. Его лоб беспокойно нахмурен.
— Зачем ты прыгнула в канал?
Какое-то мгновение я просто смотрю на него. Я ненавижу себя за то, что сомневалась в нём, несмотря на то, что причиной моих опасений был он сам.
— Фэллон? — повторяет он.
Мне следовало солгать после приёма соли. Мне следовало настаивать на том, что я поскользнулась и упала с моста. Ну, почему я не разыграла свои карты более удачным образом? Конечно же, там было четыре свидетеля, не считая эльфа Тимеуса, но если бы я заявила, что это был несчастный случай, я бы выиграла время.
— Маэцца, если мы не выдвинемся сейчас, мы пропустим прилив и нам придётся заплатить за пересечение вод Глэйса, — говорит Юстус.
— Прилив? — голос Марко такой же резкий, как и цвет стен его трофейной комнаты. — Если у нас недостаточно водяных и воздушных фейри для этого путешествия, тогда созовите ещё! Не природа контролирует нас; мы контролируем её! А что касается платы, одна из дочерей Владимира находится здесь. Думаю, это должно понизить для нас цену.
Он так сильно сжимает челюсти, что вот-вот потянет мышцу.
— Если, конечно, мой брат достаточно с ней обходителен…
— Я обходителен со всеми своими друзьями. Марко.
— Даже слишком.
Зрачки Марко сужаются, а потом расширяются, как и его рот, словно ему в голову только что пришла какая-то идея. Я оглядываю помещение, чтобы убедиться, что я не единственная, кого задевает его эксцентричный юмор.
Лицо моего деда ничего не выражает, а вот на лице Сильвиуса написаны раздражение и беспокойство, но мне кажется, что это больше связано со мной, а не с Марко. А что касается Данте, то он слишком сосредоточен на моём лице и не обращает внимания на лицо своего брата.
В конце концов, я шепчу Данте:
— Я нырнула в канал, потому что кинжал врезался в щёку змея. Ты же знаешь, как я нетерпима к жестокости по отношению к животным.
— Ты могла умереть, Фэл, — его ответ звучит так же тихо, как и мои слова.
— Но я не умерла.
— Потому что она умеет общаться с этими чёртовыми тварями, вот почему, — бормочет Сильвиус.
Взгляд Данте перемещается на него, а я обвожу глазами помещение, стараясь смотреть куда угодно, только не на источник пламени.
Я начинаю разворачиваться, но застываю на месте, когда мой взгляд падает на центр стола, где стоит чаша из золота и олова. Несмотря на то, что в помещении горят тысячи свечей, её мрачный вид задевает меня за живое, потому
Крыла, которое тянется к голове размером с кулак.
Меня так отвлекло ужасное изделие из костей, что я не заметила ворона, которого кто-то согнул, превратив в миску.
Моя кожа покрывается мурашками. Я не знаю, как работают пророчества — либо Бронвен нашёптывает что-то в уши людей и они подчиняются ей, либо она бросает странные ингредиенты в котёл и помешивает их — но мой визит на Исолакуори… тот факт, что я нашла ворона номер два… не может быть совпадением.
А если это так, тогда могут быть и другие.
За этот день это уже второе совпадение, и такими темпами я получу корону Люса раньше, чем Марко вернётся из Тареспагии.
Мой пульс заглушает шум вокруг, я прохожу ещё дальше в овальную сокровищницу короля и склоняюсь над вороном. Его глаза светятся так же ярко, как и у первого ворона. Точнее один глаз. Другой глаз скрыт за слоем воска толщиной с кастаньоле.
Мне хочется содрать его, и я рада, что мои ногти слишком короткие и тупые из-за многочасового отмывания кастрюль и стирки белья. И хотя я не вполне уверена в том, что ворону больно в этом виде — или в любом другом — я бы предпочла оттереть роговицу его глаза.
Прежде чем мой палец успевает коснуться металла, Данте кричит:
— Фэллон! Нет!
Я испуганно отдёргиваю руку и прячу её в воздушных складках платья.
О, Боги… неужели я собиралась коснуться железного ворона? Как я могла быть такой глупой?
— Это блюдо такое изысканное. И такое реалистичное.
Знает ли кто-нибудь из них, что под всем этим железом находится настоящая, если можно так выразиться, птица?
— Тебе нельзя ничего здесь касаться без разрешения короля.
Глаза моего деда напоминают два колодца, заполненные блестящими синими чернилами.
— Ах нет, Юстус. Пусть потрогает.
Король делает взмах рукой, и его губы растягиваются в лучезарной улыбке, от которой меня знобит.
— Приношу свои искренние извинения за свои ужасные манеры.
Повернувшись к ворону, я начинаю обдумывать оригинальные способы покинуть Исолакуори вместе с ним, так как не могу просто взять и спрятать его у себя под юбкой, какой бы пышной она ни была.
Я делаю резкий вдох, так как вспоминаю, что король чего-то от меня хочет. Может быть, он может рассмотреть обмен: миску на моё умение заклинать змеев? Я разворачиваюсь, чтобы спросить его, но приглушенно вскрикиваю, так как мой нос почти упирается ему в грудь.
Я перевожу взгляд на одного из братьев Регио, стоящего рядом со мной.
— Мне очень нравится ваша миска.
— Неужели? И что тебе в ней так нравится?
Очередная ловушка.
Неподдельный интерес?
— Несмотря на то, что я только наполовину фейри, я на сто процентов женщина, а вы, наверное, знаете, как мы любим блестящие побрякушки. Не говоря уже о моей любви к животным.
Вены на моей шее, должно быть, начали выпирать, но я никак не могу скрыть бешеное биение своего пульса.