Дом, затерянный в снегах
Шрифт:
«И все-таки он – не привидение, – неожиданно подумал я, выходя из комнаты. – Если бы был привидением – камера бы его не сняла… А интересно, если бы мы попозировали перед ней, то запечатлелись бы?»
Но проводить эксперименты было поздно – Алик уже вышел из комнаты и звал меня за собой.
Едва я выбежал из комнаты и захлопнул за собой дверь, как Алик скрылся из виду, хотя это было сделать достаточно трудно, ведь ничего, кроме небольшого коридорчика, тут не было. И я точно видел, что он не начинал спускаться по лестнице. Куда же в таком случае он мог
Я остановился посреди коридора. Осмотрелся. Мне стало жарко. Казалось, что опасность поджидает меня со всех сторон. Впрочем, так оно и было.
– Алик? – тихо сказал я. – Алик! Ты где, а?
Ответа я не получил.
– Алик! – уже громче крикнул я. – Ты куда спрятался? Выходи давай, нашел время шутки шутить!
Тишина.
«З-з-з-з-з… З-з-з-з-з… З-з-з-з-з…»
Этот звук здорово раздражал и действовал на нервы так же, как жужжание крупной мухи, залетевшей в комнату. Ты начинаешь потихоньку закипать, злиться, оттого что глупая муха никак не заметит открытой форточки, через которую залетела, и, как следствие, не может вылететь из комнаты. Но одно различие между этим звуком и жужжанием мухи все-таки было: муха, в конце концов, могла сообразить и вылететь на улицу, и тогда все прекратилось бы, но это несмолкаемое «з-з-з-з-з» преследовало нас по всему дому. Если мне не изменяет память, оно раздавалось даже тогда, когда мы не включали свет в прихожей. Кстати, а кто включил свет здесь? Рыжий?
– Алик! – заорал я во все горло. – Да где же ты?? А-али-ик!!
И вдруг за моей спиной раздался звонкий девичий голосок:
– Ты на нем стоишь.
От неожиданности я подпрыгнул на месте – так были напряжены нервы.
– Ты прыгнул на нем.
Я с опаской развернулся.
Передо мной стояла девочка примерно моего возраста и мило улыбалась. На ней было надето старомодное длинное платье со множеством складок и оборок, в руках она держала видавшую виды сумочку, а голову украшал серый чепец, тоже с оборочками.
– Где Алик? – спросил я, заикаясь и рассматривая неизвестно откуда взявшуюся девушку. – Где он?
Она звонко рассмеялась и порхнула в другой конец комнаты. Вернее… я даже не могу объяснить: только что стояла здесь, потом подпрыгнула и оказалась в метрах пяти от прежнего места. Атлетка-прыгунья, что ли?
– Меня зовут Соня, а тебя?
– Где мой друг? – настойчиво повторил я вопрос.
Соня снова рассмеялась. Ее смех был похож на звон колокольчика. Он был словно журчащий ручеек, в котором переливаются лучи солнца. От него на душе становилось светло, радостно и… жутко.
– Меня зовут Соня, а тебя? – девушка не отставала от меня.
– Это не имеет значения. Спрашиваю тебя еще раз – где Алик?
– Какой ты невоспитанный, – с грустью в голосе посетовала Соня. Но через мгновение она улыбнулась: – Я не привыкла долго грустить, ведь жизнь прекрасна! Не хочешь называть своего имени – не называй.
– Алик где? – Я уже начинал терять терпение. Так и хотелось врезать ей по ее светлому личику или хотя бы содрать с нее средневековый чепец.
– Это такой темненький парень с крупным носом и карими глазами? – поинтересовалась она, накручивая на пальчик выбившийся из-под чепца локон.
– Да!! – закричал я. – Да, да, да! Куда он делся, гадкая ты девчонка? Кто ты такая? Где Алик?!
Соня мгновенно изменилась в лице. Уголки губ поползли вниз. Она разрыдалась.
Мне стало стыдно, – если я взвинчен до предела, это не значит, что можно выражаться (да и думать тоже), как матрос, и орать на незнакомых девочек.
«Боже мой! – изумился я. – Какой это все-таки дурдом! Сплошная бредятина вокруг меня… Как бы я хотел сейчас проснуться в холодном поту, увидеть за окном рассвет и знать, что это – всего лишь страшный сон!»
– Извини, – попросил прощения я. – Сам не знаю, что на меня нашло.
Соня сразу же перестала плакать, вытерла слезы и мило улыбнулась.
– Ничего страшного! Со всеми бывает!
– Да… А Алик где? – эту фразу я уже начинал ненавидеть.
– До того момента, как ты подошел ко мне, ты стоял на нем, – сказала Соня, расправляя подол платья.
– Что за чушь? – поморщился я.
– Как знаешь, – пожала плечами Соня. – Не веришь – сам посмотри. Убедись. Я никогда не вру. Потому что врать нехорошо. Нам в воскресной школе говорили, что тем, кто врет, Бог…
– Подожди. – У меня закружилась голова. – Ты… серьез… да нет, этого не может быть!
– Говорю же: не веришь, сам посмотри, – обиженно произнесла Соня и указала на пол. – Вот железка лежит.
Чувствуя себя последним болваном и понимая всю ирреальность происходящего, я посмотрел на пол. У моих ног валялся ломик.
– А это как здесь оказалось? – удивился я.
– Лежало, – ответила Соня.
«Логично», – подумал я.
Взял ломик.
– Ну, и где Алик?
– Я же сказала, перед тем как подойти ко мне, ты на нем стоял.
Уже не задумываясь над смыслом всего этого, я вернулся на прежнее место и осведомился:
– Ну?
– А теперь ищи его.
– Где?
– Там, где стоишь.
На мгновение я замер.
«Она издевается или говорит серьезно?» – терзал меня вопрос.
– Соня… Но я же стою на полу.
– Правильно. Вот там Алик твой и находится, – сообщила Соня и принялась дальше играть со своими локонами.
Себя я дураком не считаю, поэтому догадался сразу, что следует делать с ломом.
Сдвинул в сторону домотканый коврик и постучал по дощатому полу. Стук получился не «пустым», как бывает, когда постучишь по обычному полу, а глухим. Меня одолевали нехорошие предчувствия, но прекращать дело я не стал, а, аккуратно постучав по полу, принялся теперь уже со всей силой и с каким-то азартом орудовать ломиком. Доски трещали, гвозди противно скрипели, пол под ногами содрогался. Чтобы не провалиться самому, я расставил ноги как можно шире и еще раз стукнул ломом по полу. Наконец доски не выдержали напора и треснули. Разгоряченный после физической работы, я бросил лом и отошел от разгромленного пола. Ломом работал я нечасто, и поэтому руки дрожали, как сумасшедшие.