Дом Зеора

Лихтенберг Жаклин

Максимально задержав дыхание, Енава выпалила:

— Уж такое это утро! Сначала Фелехо, потом дедушка…

— Он не умирает. Денрау вполне справится.

— Денрау вообще не потребовался бы, если бы ты время от времени разрешал ему работать.

С трудом сохраняя терпение, Клид переложил папку в три щупальца, руками взял женщину за плечи, в то же время щупальцами другой руки приподняв ее подбородок. По ее щекам потекли два ручейка слез. Клид сказал:

— Наавина, ты не хуже меня знаешь, что дело не в разрешении. Рано или поздно мы

должны посмотреть этому в лицо. Он стар, слишком стар, чтобы доверять ему работу с донорами. А что касается распределения, то у него слишком низкая чувствительность, он никого не сможет удовлетворить. Все, что мог, он для Зеора сделал. Теперь очередь Зеора делать все для него.

Валлерою на мгновение показалось, что она согласится. Но Енава швырнула на пол папку, которую держала в руке, и вырвалась.

— Ты… бесчувственное… чудовище!

И, не дожидаясь ответа, выскочила под колоннаду и исчезла.

Клид развел качающиеся после ее ухода завесы и сказал ей вслед:

— Ты устала. Тебе лучше отдохнуть.

Он стоял, глядя вслед жене, как будто не знал, оставаться или идти за ней.

Жалея, что оказался здесь, Валлерой принялся собирать разбросанные по полу бумаги. Это были рисунки. Множество детских рисунков. Старательные надписи на каждом свидетельствовали, что это пожелание здоровья от детей, изучающих историю Зеора.

На каждом из шестидесяти рисунков было представлено одно из событий, происходивших в то время, когда Зеором руководил дед Клида. Битвы, массовые убийства, разрушения изображались с неприкрашенной честностью, нехарактерной для знакомых Валлерою детей. Были сцены свадеб, праздников, посвящения новых зданий, праздник разъединения, семейное дерево и даже коллаж из сувениров.

Когда Клид вернулся, Валлерой уже собрал рисунки и сложил их в папку.

— Это, наверно, дедушке.

Клид с отсутствующим видом пролистал рисунки. Кивнул. Потом вместе с другой папкой сунул под мышку. Валлерой спросил:

— Он действительно очень болен?

— Я доверяю Денрау. Но в возрасте дедушки любая мелочь…

Он не закончил, и Валлерой спросил:

— А что такое энтран?

Как будто радуясь возможности отвлечься, Клид ответил:

— У проводника есть нервная система, отсутствующая у обычного сайма. Эти нервы используются для запасания и распределения селина. Если эта система не используется должным образом, возникают очень болезненные… судороги. Энтран сам по себе не смертелен, но его осложнения могут привести к смерти.

— И ваш дедушка больше не может пользоваться этой системой?

Клид кивнул.

— После многих лет работы нервы проводника приспосабливаются к нагрузке. Когда нагрузка снимается, возникают… бесконечные проблемы.

Клид замолчал, глядя на внутреннюю дверь. Валлерой неловко переминался, не зная, оставаться ли ему или уходить.

Наконец дверь открылась. На пороге в столбе солнечного света стоял Денрау. Какое—то время он молча смотрел на Клида, как будто делясь с ним какой—то

серьезной заботой.

Клид шевельнулся.

— Каково это было?

Его товарищ нахмурился.

— Тяжело. Сейчас с ним все в порядке, но его рефлексы…

Он закрыл глаза и еле заметно покачал головой.

— Ты сказал ему о Фелехо?

— Пришлось. Я все еще…

Изнутри послышался хриплый язвительный голос:

— Не шепчитесь! Я еще не умер!

Клид вымученно улыбнулся и ответил:

— Прошу прощения, сектуиб. Но когда ты умрешь, никакие голоса тебя не потревожат.

— Заходи внутрь, чтобы я мог тебя слышать!

— Да, сектуиб, — сказал Клид, взял Валлероя за руку и торопливо провел через дверь. — Хью, когда дедушка приказывает, выполняйте!

Валлерой обнаружил, что стоит посреди самой удивительной комнаты, какую ему когда—либо приходилось видеть.

Прямо перед ним на помосте с двумя ступенями стояла широкая кровать под балдахином. Три стены комнаты представляли собой сплошные окна; в них видны были поля Зеора и фабричный комплекс — несколько зданий, размещенных буквой U в напоминающем парк лесу. В комнате свежий осенний воздух, хотя все окна закрыты.

Тяжелые занавеси отодвинуты, впуская сверкающее солнце. Один бассейн теплого света окружал ноги Валлероя. Наверху стеклянное окно в потолке затянуто, чтобы жаркий солнечный свет не падал на кровать. Но ночью — Валлерой был в этом уверен — звезды величественно озаряют эту комнату.

Повсюду, где не было окон, вдоль стен стояли высокие, до потолка, застекленные шкафы с книгами. Стена за Валлероем представляла собой один огромный сплошной книжный шкаф, в котором располагалась дверь, через которую они вошли. И большинство книг, подумал Валлерой, выглядят такими старыми, будто принадлежали еще Древним.

Руки у него чесались пролистать их, но взгляд не отрывался от высохшего тела, лежащего на кровати под пышными стегаными одеялами. Денрау встал справа от лежащего, Клид — слева, а старик сунул им под нос газету с таким видом, словно доказывая, что мир отправляется в ад.

— И что вы скажете на это?

Единственная газета, которую Валлерой видел в Зеоре, называлась «Тектон Уикли», издавалась она объединением общин. Но со своего места Валлерой не мог видеть, какая именно статья обсуждалась.

Клид сказал:

— Вероятно, то же, что сказал ты, когда впервые прочел это.

Старик лукаво посмотрел на него.

— Значит, ты согласен со мной?

Клид взглянул на Денрау — тот постарался сделать каменное лицо — и сказал:

— Только если ты согласен со мной, сектуиб.

И все трое рассмеялись этой давней семейной шутке. Валлерой расслабился. Неожиданно дедушка стал таким же человеком, как Клид.

Денрау и Клид сели на скамьи у кровати по обе стороны от сидящего пациента, чтобы он мог их видеть. А Валлерой остался стоять на большом ковре между дверью и кроватью; очевидно, дедушка так далеко не видел.