Дом
Шрифт:
Биби смеется. «Ладно, отлично. Мы просто встанем в очередь и встретимся здесь».
Она указывает на палатку с крендельками, расположенную в нескольких палатках дальше, и вместе с одной из тетушек Дома направляется туда.
Среди пончиков, глинтвейна, сосисок, штоллена и горячего шоколада я не знаю, куда эта маленькая женщина собирается положить еще один кусочек.
Стойка с ярко расписанными деревянными мисками находится прямо по другую сторону прохода, поэтому я подхожу к ней, ожидая, пока дамы получат свою еду.
Цвета
Я беру его в руки, медленно поворачиваю, впитывая оттенки синего и золотого.
Мне совершенно не нужна эта расписанная вручную сервировочная миска, но я все равно переворачиваю ее, чтобы посмотреть цену, указанную на наклейке снизу.
Я уже почти отдал его обратно, так как цена была выше, чем я обычно мог себе позволить потратить на что-то подобное, но потом вспомнил о восьмидесяти тысячах долларов, которые только что добавили на мой банковский счет, и решил, к черту все это.
«Мне бы вот это, пожалуйста», — говорю я женщине за витриной, протягивая ей миску и свою дебетовую карту.
Доминик оторвался от нас некоторое время назад, чтобы побродить с одним из своих дядей. Он не объяснил, почему они не могли просто пойти с нами, но потребность его мамы останавливаться и рассматривать каждую игрушку, вероятно, имела к этому какое-то отношение.
Женщина заворачивает миску в коричневую бумагу, затем кладет ее в простой белый пакет.
Я благодарю ее и кладу визитку обратно в кошелек, затем беру сумку в одну руку, а кошелек — в другую.
Сначала мои ноги поворачивают меня не в ту сторону, и я замечаю это только тогда, когда не вижу стенд с крендельками, поэтому я останавливаюсь и поворачиваюсь в другую сторону. За исключением того момента, когда я замечаю крендельки, я не вижу Биби.
Извиняюсь, когда натыкаюсь на кого-то, прохожу мимо стенда. Но их там нет.
Я разворачиваюсь.
Может быть, они пошли искать меня.
Но я не видел, чтобы они шли сюда.
Я делаю несколько шагов.
А что, если я пойду не в ту сторону?
Я останавливаюсь.
Они не ушли.
Я снова говорю это себе.
Они не ушли.
Я снова оборачиваюсь. Я их не вижу.
Сохраняйте спокойствие. Всё в порядке.
Отвернувшись от киоска с крендельками, я начинаю идти.
Рынок не так уж велик.
Они не могли уйти далеко.
Доминик где-то здесь.
У Доминика здесь сотня человек.
Только я никого не узнаю.
Я стараюсь идти
Дышать.
Я снова останавливаюсь, и кто-то сзади врезается в меня.
«Извините», — бормочу я, открывая свою маленькую сумочку.
Я просто напишу Дому, попрошу его найти меня.
Но я не вижу своего телефона.
Я сдергиваю варежки и засовываю их под мышку. Голыми руками я роюсь в содержимом сумочки, но уже вижу, что телефона там нет.
Я закрываю глаза, пытаясь вспомнить, где я его оставил. Затем я вспоминаю, как Доминик вынул его из моей руки, когда я смотрел на деньги, которые он послал.
У меня нет телефона.
Я живу отдельно, и у меня нет телефона.
Паника прорывается сквозь мою хрупкую защиту, и я снова оборачиваюсь.
Где все?
Изгибая тело, я пробираюсь сквозь толпу людей, пока не добираюсь до одного из перекрестков, где тропинки рождественского веселья расходятся во всех четырех направлениях.
Людей так много, но никто из них не знаком.
Всё в порядке. Ты просто заблудился. Не ушёл.
У меня начинает болеть грудь.
Где Доминик?
Мое зрение начинает расплываться, и я моргаю.
Просто дыши.
Я пытаюсь. Я пытаюсь сделать ровный вдох. Но…
Я пробую еще раз.
Паника побеждает.
Мне нужно найти Доминика.
Я снова разворачиваюсь, решая выбрать новое направление. Но я слишком отвлечен, и моя нога за что-то цепляется, останавливая движение, в то время как остальное тело продолжает двигаться вперед.
Я спотыкаюсь о переднее колесо детской коляски. И у меня есть достаточно времени, чтобы издать тихий крик, когда я вытягиваю руки и ловлю себя на грубом гравии ладонями.
Острые камни, соприкасающиеся с кожей, ощущаются мгновенно и заставляют меня проигрывать борьбу со слезами.
«О, боже, ты в порядке?» Женщина приседает рядом со мной. «Мне так жаль». Она извиняется, хотя мы оба знаем, что я была виновата.
Она хватает меня за руку, помогая мне подняться. «Ты в порядке?»
Я киваю, вытирая щеки тыльной стороной ладони. «Я в порядке».
Слова звучат как угодно, но у меня нет сил объяснить, что мой плач не имеет ничего общего с падением. Поэтому я спешу уйти.
Достаточно сделать несколько шагов, чтобы заметить, что у меня болит колено. Должно быть, я приземлился так же жестко.
Я снова вытираю щеки и моргаю. Но все равно ни одно из лиц вокруг меня не знакомо.
Моя нижняя губа дрожит от желания выкрикнуть имя Доминика. Если бы я сосредоточился на вдохе, я бы, наверное, выкрикнул его довольно громко.