Дома костей
Шрифт:
Рин прижалась лбом к дереву, собственное хриплое дыхание гулко отдавалось у нее в ушах.
Но даже сквозь него она слышала, как шумят мертвецы снаружи.
Глава 29
Вхижине было темно. Эллис сидел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, и не испытывал ни малейшего желания встать. Все в нем отзывалось болью. Отбиваясь от домов костей, он даже не
Он ждал. Ждал попыток выбить дверь хижины, шума битвы, хоть… чего-нибудь.
Все было тихо.
Он встретился взглядом с Рин и заметил, как широко распахнуты ее глаза.
– Почему эта тишина меня ничуть не успокаивает?
– Потому что ты не дурак, – ответила она. – Идем. Посмотрим, чем бы нам отпугнуть дома костей.
На крюке у двери висел фонарь – видимо, кому-то из обитателей коттеджа требовалось выходить по ночам. В маленькой нише рядом Рин нашла огниво, отдала Эллису меч и с первой же попытки сумела зажечь фонарь.
Тесная комната, где они очутились, служила гостиной: здесь находились резные стулья и стол. Не задумываясь, Эллис взял со стола пяльцы для вышивания, провел пальцами по их гладкой поверхности, нащупал в ней бороздки, уловил воспоминания о сделанных стежках. Ткани на пяльцах не было, но его воображение дополнило картину.
– Что там? – Рин заглянула через его плечо. – Не знала, что магические существа вышивали.
Он не ответил, только бережно положил пяльцы на прежнее место. Сделав еще шаг, он прошел через дверной проем в помещение, видимо, служившее кухней. В углу пристроилась печь. Дымоход покосился, и Эллису показалось, что оттуда доносится шорох, будто внутри гнездилась какая-то живность. На полках осталось несколько бутылок и банок, на которых осела пыль.
– Ежевика? – пробормотала Рин.
– Смородина, – машинально ответил он и понял, что прав, хоть и не знал, как смог точно определить.
Ему казалось, он перенесся куда-то далеко. Он будто наблюдал за другим юношей, блуждающим по хижине, совершенно посторонним человеком, изучающим это жилище.
Эллис смотрел, как этот другой – потому что это был не он, просто никак не мог им быть, – осматривает тесную кухню, потом выходит в соседнюю комнату.
Там в углу стояла кроватка. От одеял пахло молью, но они еще были целы. Стеганое покрывало украшала голубая вышивка. Узор из листьев. Он знал, не дотрагиваясь до стежков, что под его пальцами они окажутся нежными и шелковистыми, как масло. Знал, что от постели пахнет сухими травами, потому что она сушилась на веревке возле дома. В глубине его души возникло желание свернуться клубочком в этой кроватке, стать маленьким, чтобы поместиться в нее, и, может быть, если он закроет глаза, весь этот мир исчезнет.
Оглядывать эту комнату он больше не осмелился. Просто не смог.
Вместо этого вышел из нее через другую дверь. Спальня, куда он попал, была просторнее, с окном, обращенным к озеру. На окне висели кружевные занавески, постель была аккуратно заправлена. В углу стоял стол – со свитками пергамента на нем. Также там лежала книга в кожаном переплете, между страниц которой сохранилось перо. Ему вспомнилась мягкость этого пера, как кого-то щекотали им, а потом убрали и напоследок ласково поцеловали в макушку.
Эллис услышал,
Ему не хотелось оборачиваться. Не хотелось видеть. Увиденное сделало бы все вокруг слишком реальным, затянуло бы его в настоящее, в хижину, снаружи которой их поджидают дома костей, а туда ему отчаянно не хотелось.
– Эллис.
В его имя вкладывали столько разных оттенков – упрек, вопрос, предостережение, – но никто и никогда не произносил его так, как Рин. Как будто это была ласка.
Эллис заставил себя обернуться.
В углу стоял стул. На этом стуле кто-то сидел.
Женщина. Скорее, она когда-то была женщиной. У нее еще сохранились волосы, прямые и тонкие, ниспадающие на истлевшие до костей плечи. Она была закутана в серебристые ткани и отороченный мехом плащ. Кроме этого, Эллис увидел очень мало. Не сохранилось ни кожи, ни губ, ни глаз. Только кости – выбеленные временем, нетронутые озерным илом. Волосы женщины были темно-каштановыми, и чувствовалось что-то знакомое в том, как их прядь падала на глаза.
А на коленях женщины лежал котел.
Он оказался меньше, чем ожидал Эллис. Края заржавели, сбоку в стенке виднелась трещина.
Эллис издал изумленный возглас. Пальцы Рин сжались на его запястье, безмолвно подтверждая, что она видит то же, что и он.
Это была женщина из предания – та самая, которая пыталась спасти своего ребенка – мальчика, убитого вором.
Эллис сделал шаг вперед. Ему казалось, что тело перестало повиноваться ему – его тянуло подойти ближе точно так же, как мертвецов тянуло восстать. Права голоса он не имел.
– Что это? – дрогнувшим голосом произнес он.
Рин смотрела на женщину не отрываясь.
– По-моему… это как раз то, что мы оба искали.
Как они найдут котел, Рин представляла себе по-разному, но так – никогда. Эллис поднял руку, словно хотел коснуться дома костей. Рин схватила его за плечо, пытаясь оттащить, и он вскрикнул от боли. Только тогда она поняла, что это левое плечо. Она сразу же разжала пальцы, но было уже поздно.
Дом костей резко вскинул голову. Его глазницы были пусты, но каким-то образом Рин поняла, что он пристально смотрит на нее. Челюсть задвигалась – беззвучно, если не считать стука зубов, – потом дом костей вскочил на ноги. Оказалось, что от его платья, остатков роскоши, переживших десятилетия, остались одни лохмотья.
Похоже, эту мертвую женщину разбудил крик боли, изданный Эллисом. Она переложила котел в левую руку и крепко прижала его к себе. В другой руке откуда-то взялся нож.
Этот нож был бы уместнее в руках мясника и явно предназначался для разделки туш. Дом костей метнулся вперед, лезвие свистнуло, рассекая воздух, и Рин почувствовала, как оно прошло мимо ее уха. Ей удалось увернуться, вовремя пригнувшись, и нанести удар ногой.
Она попала дому костей в бок. Мертвая женщина зашаталась, стукнулась локтем о кровать. Поскольку она не выпустила из рук ни котел, ни нож, ей было нелегко восстановить равновесие, и она залязгала челюстью, словно издавая крик. Она взмахнула рукой – сверкнул нож. Рин отразила удар, поддав предплечьем локоть противницы. Нож угодил в стену и вонзился в нее.