Домби и сын

Диккенс Чарльз

— Но при васъ, тетенька, для меня неизвстна утрата родительской любви, и я никогда ея не понимала.

— Во всякомъ случа, моя милая, несчастье твое далеко не такъ велико, какъ Флоренсы. Нтъ на свт сироты, несчастне ребенка, отверженнаго живымъ отцомъ.

Ho и посл этой сцены Флоренса ни на шагъ не отступала отъ своей завтной цли. Отецъ не знаетъ, какъ она его любитъ. Рано или поздно, придетъ же, наконецъ, время, когда она найдетъ дорогу къ его сердцу, а, между тмъ, она ни словомъ, ни дломъ, ни взоромъ не обнаружитъ поводовъ къ жалобамъ на него или къ пересудамъ его поступковъ.

Даже въ разговорахъ съ двочкой, которую она

полюбила очень нжно, Флоренса никогда не упоминала объ отц. Позволить съ нею въ этомъ отношеніи нкоторую откровенность предпочтительно передъ другими дтьми, значило, можетъ быть, — думала Флоренса, — подтвердить мнніе, что отецъ ея былъ жестокъ и несправедливъ. Спасти его, во что бы ни стало, отъ всхъ возможныхъ пересудовъ, — вотъ еще новый пунктъ въ занятіяхъ ея любящаго сердца.

Случалось, вслухъ читали книгу, и тамъ разсказывалась повсть о жестокомъ отц: Флоренса принимала самый веселый и безпечный видъ, какъ будто хотла показать, что ея папа, слава Богу, совсмъ не таковъ, какъ герой этой повсти. Такія же насилія своему сердцу длала бдная двушка, когда на сцен домашняго театра дти разыгрывали какую-нибудь пьесу или показывали какую-нибудь картину съ возможными примненіями къ ея чудовищному отцу. Измученная безпрестанными противорчіями съ самой собою, не разъ собиралась она ухать въ Лондонъ, чтобы снова жить спокойно и мирно, подъ мрачною снью отцовскаго дома. Кто бы, смотря на эту царицу дтскихъ баловъ, могъ вообразить, какое бремя тяготетъ на ея растерзанномъ сердц! Какъ немногіе, подъ мерзлой кровлей ея отца, подозрвали, какая груда горячихъ угольевъ наброшена на ея голову!

Терпливо и съ грустнымъ самоотверженіемъ несчастная двушка продолжала свои странныя занятія. Не открывъ искомаго секрета безымянной прелести, побждающей родительскія сердца, въ юномъ обществ, въ богатой вилл, Флоренса часто въ раннія утра совершала одинокія прогулки для наблюденій надъ дтьми бдныхъ отцовъ и матерей. Но и тутъ не было успха. Бдныя дти давно заняли приличныя мста подъ родительской кровлей, и объятія отцовъ были для нихъ открыты. Нтъ, Флоренса опоздала и здсь.

Часто наблюдала она одного простолюдина, выходившаго по раннимъ уграмъ на работу вмст съ двочкой, почти однихъ съ нею лтъ. Двочка по обыкновенію садилась подл отца и не длала ничего. Это былъ человкъ бдный, не имвшій, казалось, опредленнаго ремесла. Иногда онъ бродилъ по берегу рки, если отливъ быль слишкомъ низокъ, отыскивая бревна и доски, завязшія въ грязи, иногда онъ копалъ гряды въ огород передъ своей хижиной или починялъ старую лодку. Но что бы онъ ни длалъ, двочка никогда не была занята работой. Она сидла подл отца съ какимъ-то безжизненнымъ видомъ, и взоръ ея не выражалъ ни радости, ни горя.

Флоренса часто желала поговорить съ этимъ человкомъ, но не ршалась начать разговора, когда онъ былъ слишкомъ занятъ. Однажды поутру, гуляя по ивовой алле на берегу рки, недалеко отъ его избушки, она увидла, какъ онъ опрокинулъ лодку, развелъ огонь и, обращенный къ ней, стоялъ въ раздумьи съ насмоленной паклей въ рукахъ. Флоренса подошла ближе и пожелала ему добраго утра.

— Сегодня вы очень рано принялись за работу, — сказала она.

— Принялся бы и раньше, миссъ, если бы только была работа.

— Разв такъ трудно достать ее? — спросила Флоренса.

— Нелегко, миссъ.

Двочка между тмъ сидла съ обыкновеннымъ безсмысленнымъ видомъ, положивъ руки на колни и не обнаруживая ни малйшаго любопытства.

— Это

ваша дочь?

Онъ быстро поднялъ голову, взглянувъ на двочку съ радостнымъ лицомъ, кивнулъ Флоренс и проговорилъ:

— Да, миссъ, это моя дочь.

Флоренса подошла ближе и поздоровалась. Двочка въ отвтъ промычала что-то глухимъ и крайне непріятнымъ голосомъ.

— Разв и y нея нтъ работы? — сказала Флоренса.

— Нть, миссъ, я работаю за нее и за себя.

— Васъ только двое? — спросила Флоренса.

— Да, только двое. Ея мать умерла десять лтъ назадъ. Марта! скажи что-нибудь этой прекрасной миссъ.

Двочка сдлала нетерпливое движеніе, судорожно вздернула плечами и отвернулась. Какая жалкая, грязная, безобразная, оборванная! И отецъ любилъ ее? О, да! Флоренса хорошо подмтила его взоръ, исполненный нжности и любви.

— Я боюсь, не хуже ли ей сегодня, — съ безпокойствомъ цроговорилъ онъ, бросая работу. Вся фигура его была проникнута глубочайшимъ состраданіемъ.

— Разв она больна? — спросила Флоренса.

Онъ вздохнулъ и продолжалъ смотрть на безсмысленную дочь съ какимъ-то отчаяннымъ видомъ.

— Я думаю, — сказалъ онъ, — моя бдная Марта и пяти дней не была здоровой въ продолженіе столькихъ лтъ!

— Да, толкуйте, столькихъ лтъ! — сказалъ неуклюжій сосдъ, подошедшій въ эту минуту къ лодк. Не больше ли, дядя Джонъ?

— Какъ больше? — спросилъ Джонъ, поправляя истасканную шляпу и проводя рукою по лбу. — Пожалуй, что и такъ. Она всю жизнь хиретъ.

— Поневол захиретъ, когда вы балуете ее, какъ чортъ знаетъ кого, — продолжалъ сосдъ. — A что толку? Она въ тягость и себ, и другимъ.

— Только не мн, — съ живостью перебилъ отецъ, нагибаясь къ лодк, — не мн, пріятель.

Онъ говорилъ правду, и Флоренса видла это какъ нельзя лучше.

— Кому же и ходить за ней, какъ не мн? — сказалъ отецъ. — Кто другой приласкаетъ мою бдную дочь?

— Правда, Джонъ, правда! — заговорилъ сосдъ. — Кто же, кром васъ станетъ ласкать ее? A вы просто распинаетесь изъ-за нея день и ночь. Она спутала васъ по рукамъ и по ногамъ, и ужъ я не знаю, какая собака работаетъ больше васъ. A что толку? Разв она понимаетъ ваши заботы?

Отецъ обратился къ дочери и просвистлъ какимъ-то оригинальнымъ способомъ. Марта съежилась и сдлала нетерпливое движеніе плечами. Отецъ, казалэсь, былъ вполн доволенъ этимъ отвтомъ.

— И вотъ все, миссъ, за что онъ ее любитъ! — проговорилъ сосдъ, улыбаясь.

— Слава Богу и за то! — сказалъ отецъ, нагибаясь къ работ. — Прежде, бывало, мое бдное дитя не шевелило ни волосомъ, ни пальцемъ, все равно, какъ мертвая!

Флоренса тихонько опустила въ старую лодку нсколько денегъ и удалилась.

Въ чемъ же, наконецъ, секретъ родительской любви? Если бы Флоренса сдлалась больна и начала увядать со дня на день, какъ ея покойный братъ, не узналъ ли бы тогда м-ръ Домби, какъ она его любитъ? Можетъ статься, она сдлается для него миле, онъ подойдетъ къ ея постели, съ грустью взглянетъ на ея потухающій взоръ, обниметъ ее и въ избытк отеческой нжности, забудеть все прошедшее. Можетъ статься, въ этомъ измненномъ состояніи м-ръ Домби проститъ виновную дочь, что она въ свое время не умла высказать ему своей дтской любви; и тогда Флоренса разскажетъ, зачмъ и какъ она по ночамъ подходила къ его кабинету, какъ сильно трепетало ея сердце, и какъ посл изучала она неизвстное ей искусство сдлаться достойной родительской любви. Все это очень можетъ быть.