Домби и сын
Шрифт:
— Ну, теперь отваливай, дружокъ, отваливай!
— Вы хотите, чтобы я говорилъ? — спросилъ Робъ, озадаченный капитанскими приготовленіями.
— Да, начинай.
— Мн почти нечего разсказывать, капитанъ. Вотъ вамъ!
Робъ показалъ связку ключей. Капитанъ, еще плотне прислонившись къ стн, бросалъ поперемнно взгляды то на ключи, то на Точильщика.
— Вотъ вамъ еще, — продолжалъ Робъ.
Тутъ онъ вынулъ запечатанный пакетъ, на который каиитанъ посмотрлъ съ такимъ же вниманіемъ, какъ и на ключи.
— Вставши сегодня въ пять часовъ, — продолжаль Робъ, — я нашелъ вс эти вещи на своей постели. Двери въ магазинъ были
— Какъ?! умеръ?! — проревлъ капитанъ, поблднвъ какъ смерть.
— Не умеръ, a исчезъ, — возразилъ Точильщикъ.
— Исчезъ?
— Скрылся изъ магазина, неизвстно куда.
Капитанъ заревлъ такимъ неистовымъ голосомъ и съ такою быстротою ринулся отъ стны, что бдный Точильщикъ, вооруженный ключами и пакетомъ, поспшилъ забиться въ противоположный уголъ.
— На ключахъ, сударь, и на пакет написано: "Для капитана Куттля", — завопилъ Робь, — Вотъ я и прибжалъ къ вамъ. Больше я ничего не знаю, капитанъ Куттль, ей-же-ей! Ужъ лучше бы мн провалиться сквозь землю. Вотъ нашли мсто для бднаго парня! Хозяинъ бжалъ и мн придется разстаться съ мстомъ, a еще меня же обвиняютъ!
Эти жалобныя восклицанія были вызваны сверкающими глазами капитана, который весь, съ ногъ до головы, пылалъ подозрніемъ и угрозами. Принявъ пакетъ изъ рукъ Точильщика, капитанъ разломалъ печать и принялси читать:
"Милый мой Недъ Куттль, здсь ты найдешь мою волю" — капитанъ для удостовренія перевернулъ листъ — "и завщаніе"…
— Гд же завщаніе? — закричалъ капитанъ, бросивъ подозрительный взглядь на Точильщика. — Воля здсь, a завщанія я не вижу. Куда двалъ ты завщаніе?
— Я не видалъ никакого завщанія — возразилъ Робъ. — Пожалуйста, капитанъ, не нападайте на меня. Я не трогалъ завщанія.
Капитанъ сомнительно покачалъ г. оловой и съ важностью продолжалъ чтеніе:
"Не вскрывай документа до истеченія года или пока не будетъ получено врнаго извстія о моемъ миломъ Вальтер, который также — я увренъ въ этомъ — дорогъ и для тебя, любезный Недъ…
Здсь капитанъ остановился съ видимымъ волненіемъ. Понимая, однако-жъ, важность настоящаго случая, онъ, для возстановленія своего достоинства, бросилъ на Точильщика строгій взглядъ и продолжалъ:
"Если ты никогда не услышишь обо мн или не увидишь меня больше, вспоминай, любезный Недъ, о старомъ друг такъ же, какъ онъ будетъ вспоминать о теб до послдняго издыханія — съ любовью, и заступи, ради Вальтера, его мсто при магазин до истеченія упомянутаго срока. Долговъ нтъ. Заемъ фирм Домби и Сынъ уплаченъ. Посылаю теб ключи. Храни все это въ тайн и не длай обо мн никакихъ разспросовъ. Это безполезно. Больше писать нечего, любеный Недъ. Остаюсь твой врный друтъ Соломонъ Гильсъ.
Капитанъ перевелъ духъ и читалъ дале постскриптъ.
"Мальчикъ Робъ, рекомендованный фирмой, какъ я теб говорилъ, можетъ остаться при магазин… Если окажется необходимымъ продавать вещи съ аукціона, прибереги, милый Недъ, маленькаго мичмана".
Капитанъ Куттль перечиталъ письмо, по крайней мр, двадцать разъ и съ сотню разъ перевернулъ его въ рукахъ, сидя въ глубокомъ раздумьи на своемъ стул. Сначала мысли его были исключительно прикованы къ письму, и онъ ни о чемъ больше не былъ въ состояніи думать. Потомъ онъ постепенно началъ вникать въ постороннія обстоятельства, и мало-по-малу идея военнаго суда образовалась и созрла въ его голов. Но подсудимымъ былъ Благотворительный Точильщикъ, и никто больше. Его слдовало допросить. Утвердившись
— О, зачмъ вы на меня такъ смотрите, капитанъ? — воскликнулъ Точильщикъ. — Въ чемъ я провинился передъ вами?
— Не кричи, любезный, не кричи! Нечего обвинять себя прежде времени.
— Я ни въ чемъ не виноватъ, капитанъ!
— Увидимъ, a покамстъ распускай-ка паруса и — маршъ впередъ!
Съ глубокимъ чувствомъ отвтственности, возложенной на него въ настоящемъ случа, капитанъ ршился немедленно произвести строжайшее слдствіе на самомъ мст и, вооруживщись сучковатымъ жезломъ, отправился въ Сити вмст съ Благотворительнымъ Точильщикомъ. Считая этого малаго своимъ арестантомъ, онъ думалъ сначала сковать его или, по крайней мр, стянуть его руки, но, не зная обычныхъ формъ, употребительныхъ при такомъ арест, удовольствовался лишь тмъ, что держалъ его плечи во всю дорогу, приготовившись, въ случа малйшаго сопротивленія, дать ему пинка и повалить на мостовую.
Но сопротивленія не было, и они, безъ всякихъ приключеній, достигли въ Сити до дверей инструментальнаго мастера. Такъ какъ ставни еще не были открыты, то капитанъ прежде всего озаботился освтить магазинъ, и когда дневной свтъ пробился черезъ окна, онъ приступилъ къ дальнйшимъ изслдованіямъ.
Расположившись въ креслахъ, какъ судья торжественнаго трибунала, капитанъ приказалъ Робу лечь въ свою постель подъ прилавкомъ и въ точности объяснить: во-первыхъ, гд и какъ нашелъ онъ ключи съ пакетомъ по своемъ пробужденіи; во-вторыхъ, въ какомъ положеніи находились двери по его пробужденіи; въ-третьихъ, за чмъ и какъ побжалъ онъ на Корабельную площадь по своемъ пробужденіи — пунктъ очень важный въ случа, если бы Точильщикъ скрылся черезъ окно. На вс эти и другіе, мене важные пункты подсудимый отвчалъ нсколько разъ очень удовлетворительнымъ образомъ. Судья опустилъ голову и, казалось, вывелъ положительное заключеніе, что дло принимало очень дурной оборотъ.
Вслдъ затмъ былъ учиненъ строгій розыскъ по ісему дому съ неопредленной мыслью отыскать тло Соломона Гильса. Въ сопровожденіи подсудимаго, ставшаго со свчей на лстниц, капитанъ спустился въ погребъ, ощупалъ вс углы желзнымъ крюкомъ, безпрестанно ударяясь лбомъ о бревна, и воротился оттуда облпленный паутиной. При обозрніи спальни старика, они нашли, что Соломонъ не ложился въ прошлую ночь и только сидлъ на постели, такъ какъ одяло не много было смято.
— Такъ вотъ что, — вскричалъ Робъ, озираясь вокругъ, — я знаю теперь, зачмъ м-ръ Гильсъ такъ часто выходилъ въ эти дни изъ своей комнаты! Онъ, видите ли, капитанъ, потихоньку выносилъ отсюда вещи, чтобы не быть замченнымъ.
— Правда, любезный, правда, — сказалъ капитанъ съ таинственнымъ видомъ, — a какія это вещи?
— Да я не вижу здсь ни его бритвеннаго прибора, капитанъ, ни щетокъ, ни рубашекъ, ни сапогъ.
При исчисленіи этихъ статей, капитанъ оематривалъ подсудимаго съ ногъ до головы, вникая въ каждую частицу его туалета и стараясь угадать, не употребилъ ли онъ въ дло упомянутыхъ вещей своего хозяина. Но бритвы Робу, казалось, были не нужны, щетки — тоже, потому что его платье никогда не подвергалось вліянію щетокъ, a дырявые сапоги его никакъ не могли принадлежать дяд Соломону.