Домби и сын
Шрифт:
Молодой Тутсъ, уже представленный Павлу, только перевелъ духъ и оскалилъ зубы при его приближеніи и молча продолжалъ прерванное занятіе. Работа его была немногосложна и имла даже поэтическій интересъ: онъ по большей части занимался сочиненіемъ къ самому себ писемъ отъ знатнйшихъ особъ, адресуя на конверт: "М-ру Тутсу, эсквайру, въ Брайтон". Такую привиллегію Тутсъ получилъ изъ уваженія къ своимъ прежнимъ очень усиленнымъ занятіямъ, которыя, какъ уже сказано, остановили его умственный ростъ въ самую пору расцвтающей весны. Вс эти письма онъ хранилъ съ большимъ
По соблюденіи этихъ церемоній, Корнелія повела Павла въ верхній этажъ; это путешествіе совершалось съ нкоторымъ затрудненіемъ, потому что Павелъ принужденъ былъ ставить об ноги на каждую ступень. Когда они достигли конца трудной дороги, Корнелія повела своего кліента въ переднюю комнату, выходившую фасадомъ на бурное море, и показала ему хорошенькую постель y самаго окна, гд на прибитой карточк прекраснымъ круглымъ почеркомъ было написанно: Д_о_м_б_и. На двухъ другихъ постеляхъ въ той же комнат красовались имена: Б_р_и_г_г_с_ъ и Т_о_з_е_р_ъ.
Лишь только они спустились съ лстницы и вошли въ залу, Павелъ съ изумленіемъ увидлъ, что подслповатый малый, смертельно оскорбившій м-съ Пипчинъ, вдругъ схватилъ барабанную палку и началъ безъ милосердія колотить въ мдный тазъ (gong), повшенный въ углу комнаты, какъ будто онъ хотлъ этимъ способомъ выместить на комъ-то свою обиду. Павелъ ожидалъ, что его посадятъ въ карцеръ или, по крайней мр, дадутъ выговоръ за такое буйство; но ничего этого не случилось, и молодой парень, надлавшій шуму по всему дому, спокойно положилъ палку и остановился, какъ ни въ чемъ не бывало. Тогда Корнелія растолковала Домби, что черезъ четверть часа станутъ обдать, и что ему теперь должно отправиться въ классную комнату къ "своимъ друзьямъ".
Домби тихонько прошелъ мимо стнныхъ часовъ, безъ умолку освдомлявшхся о его здоровьи, еще тише пріотворилъ дверь въ классную комнату и прокрался туда, какъ потерянный мальчикъ, искавшій какого-нибудь пристанища. Его друзья разсялись по всмъ направленіямъ комнаты, за исключеніемъ окаменлаго пріятеля, неподвижнаго, какъ и прежде. М-ръ Фидеръ потягивался во всю длину въ своемъ сромъ дорогомъ халат, какъ будто хотлъ сорвать рукава.
— Охх-хо-хо! Господи твоя воля! — вопіялъ м-ръ Фидлеръ, вытягиваясь, какъ ломовая лошадь, — ай-ахъ-ай-ихёхъ!
Павелъ былъ чрезвычайно встревоженъ званьемъ м-ра Фидера, доходившимъ до огромныхъ размровъ, и которое въ самомъ дл было ужасно. Вс мальчики, за исключеніемъ Тутса, были до крайности изнурены, и приготовлялись къ обду. Одинъ навязывалъ свой галстухъ, другой вымывалъ руки, третій расчесывалъ волосы, и вс, казалось, съ нетерпніемъ ожидали, пока позовутъ въ столовую.
Молодой Тутсъ, уже совсмъ готовый, подошелъ, отъ нечего длать, къ маленькому Павлу и съ неуклюжимъ добродушіемъ сказалъ:
— Садись, Домби.
— Покорно благодарю, — отвчалъ Павелъ.
И онъ началъ карабкаться на окно, чтобы ссть, но никакъ не могъ подняться на такую высоту. Это обстоятельство пробудило новую мысль въ ум Тутса.
— Какой ты маленькій! — сказалъ м-ръ Тутсъ.
— Да, — отвчалъ Павелъ, — я очень малъ.
Благодарность относилась къ услужливости Тутса, который пособилъ ему взобраться на окно.
— Кто y тебя портной? — спросилъ Тутсъ, посмотрвъ на него нсколько минутъ.
— На меня шьетъ женщина, — сказалъ Павелъ, — та же, что и на сестрицу.
— A мой портной — Борджесъ и компанія, — сказалъ Тутсъ, — молодой портной, да только очень дорогой.
У Павла достало смыслу покачать головой, какъ-будто онъ хотлъ сказать: "Это и видно".
— Богатъ y тебя отецъ? — спросилъ Тутсъ.
— Богатъ, — отвчалъ Павелъ, — отецъ мой Домби и Сынъ.
— И кто? — спросилъ Тутсъ.
— И сынъ, — повторилъ Павелъ.
М-ръ Тутсъ нсколько разъ повторилъ про себя эту фамилію, стараясь хорошенько запомнить; но, не надясь на свою память, сказалъ, что завтра поутру онъ опять объ этомъ спроситъ, какъ будто фирма Домби и Сына особенно его интересовала. И дйствительно, онъ уже занимался составленіемъ плана дружескаго письма къ своей особ отъ имени Павлова отца.
Въ это время другіе воспитанники, все-таки за исключеніемъ окаменлаго мальчика, собрались въ кучу. Вс они были очень блдны, говорили тихо, и головы ихъ были забиты до такой степени, что молодой Байтерстонъ могъ служить для нихъ образцомъ остроумія.
— Ты спишь въ моей комнат, не правда ли? — спросилъ торжественно молодой джентльменъ, y котораго воротничекъ изъ подъ рубашки доставалъ до самыхъ ушей.
— Тебя зовутъ Бриггсъ? — спросилъ Павелъ.
— Нтъ, Тозеръ, — отвчалъ молодой джентльменъ.
— Все равно: я сплю въ твоей комнат.
— Вотъ его зовутъ Бриггсомъ, — продолжалъ Тозеръ, указывая на окаменлаго джентльмена, — a какъ твое здоровье, Домби?
Павелъ отвчалъ, что онъ довольно слабъ. Тозеръ сказалъ, что это и видно по глазамъ; — a очень жаль, — прибавилъ онъ, — потому что тутъ нужно желзное здоровье. — Потомъ спросили Павла, не съ Корнеліей ли онъ будетъ учиться? и когда тотъ отвчалъ: «да», вс молодые джентльмены, кром Бриггса, выразили глубокое сожалніе.
Опять раздался страшный звонъ мднаго таза, и въ ту же минуту воспитанники гурьбой пошли въ столовую, все таки однако-жъ за исключеніемъ Бриггса, окаменлаго мальчика, который остался на своемъ мст въ томъ же положеніи, какъ былъ. Павелъ увидлъ, что для него въ комнату принесли на тарелк ломоть хлба съ серебряной вилкой, положенной подъ салфетку.
Д-ръ Блимберъ уже сидлъ въ столовой на своемъ обыкновенномъ мст, на переднемъ конц стола, a м-съ Блимберъ и миссъ Блимберъ занимали мста подл него. На заднемъ конц стола, насупротивъ доктора, услся магистръ Фидеръ, явившійся къ обду въ черномъ фрак. Стулъ Павла поставили подл миссъ Блимберъ, но когда онъ слъ, оказалось, что его брови не возвышались надъ уровнемъ столовой скатерти, и потому распорядились подложить подъ это сдалище нсколько книгь, принесенныхъ изъ докторскаго кабинета. Съ той поры Павелъ всегда приходилъ съ этими книгами, и его мсто подл миссъ Корнеліи утвердилось на законномъ основаніи.