Домик номер десять
Шрифт:
Ох и не любила Роза подобные случаи, но в договоре было четко прописан возврат денежных сумм, так что делать нечего. Хорошая репутация важнее финансовых потерь, к сожалению Розы. Да и понимала она миленькую студентку, девушка совсем молоденькая, лет девятнадцать, а то и меньше. Если и подрабатывает помимо учебы, то явно неполный день, а на родительских карманных не разгуляешься. По внешнему виду девочки не скажешь, что она представительница золотой молодежи. Скорее дочь крепкого среднего класса.
— А, вот ты где, обыскался! — на пороге нарисовался Серега Витальевич.
Роза опешила. Они, конечно, поддерживали дружеские отношения,
— Не надо меня искать! — отрезала девушка и вскинула подбородок.
— Как не надо, если ты страдаешь ерундой! Роза, не отдавай ей деньги!
— У меня договор, вообще-то, — отрезала и посмотрела на вспыхнувшую девушку.
— А плевать на договор, не отдавай, — он наступал на рыженькую, она пятилась к стене, зажмурив глаза в испуге, пока не уперлась худенькой фигуркой в дерево, тогда открыла глаза. — Перестань, ничего не случилось, останься, — он проговаривал слова сверху вниз, и девочка на глазах становилась меньше и меньше, несмотря на законы физики, казалось, она сейчас и вовсе растает.
— Уеду, — только и проговорила кудрявая.
— Я же тебя все равно найду, малышка, — Серега нагло улыбался. — Знаю, где ты живешь, где учишься, найду. И никуда ты от меня не денешься, — вколачивал слова в открытое и какое-то до болезненного ощущения в желудке детское личико.
Роза, конечно, никак не могла представить себя на месте этой «малышки», вряд ли какой-то мужчина сможет на нее вот так давить, а если и попытается, то ему же хуже. Сам полез, пусть сам и обороняется. Что Роза умела, так это постоять за себя. И не давать воли своим чувствам, они приходят и уходят, а Роза у себя остается, в единственном экземпляре, между прочим. Сама для себя незаменимая. Как же хотелось оттащить этого наглого павлина и сказать все это девочке, не позволить ей дать себя в обиду Дон Жуану от самбо. Выискался искуситель и знаток женских душ!
— Я… — девушка почти заплакала.
— Серега Витальевич, — не выдержала, наконец, Роза. — Выйди за дверь!
— В смысле? — он обернулся и уставился на Розу в недоумении.
— В прямом! Выйди, я тебя по-хорошему прошу.
— А то что? — ох, и бурлил сейчас в Сереге Витальевиче адреналин, помноженный на гормональный взрыв мозга. Гремучая смесь, любая женщина скажет, что опасная. Любая, но не Роза.
— А то перешибу, мало не покажется, — двинулась на Серегу Витальевича, сжимая в руке невесть откуда взявшийся черенок от лопаты. Не бита, но вдоль спины приварит за милую душу, массаж год делать придется, лечебной физкультурой вряд ли обойдется. Рука у Розы тяжелая, она не рафинированная Альбина и уж тем более не перепуганная «малышка».
– Ээээ! Ты чего?! — отскочил Серега Витальевич. — Ты это брось! — сделал шаг назад. — Ты думала, я ее ударю, что ли. Или тебя? Нееее, вы чего, девы? — развел руками. — Эй! Ты куда это?!
«Малышка» воспользовалась заминкой и выскочила с ресепшена, убегая по тропинке к своему домику. Далеко ей убежать не удалось, Серега Витальевич догнал, и через минуту эмоциональных жестов, размахиваний руками и топтания на одном месте, парочка жарко целовалась,
Роза вздохнула. Даже немного с облегчением. Шекспировские страсти — это, конечно, прекрасно, даже зрелищно, но главное, что, похоже, деньги возвращать не придется. Без пяти минут сентябрь. Студенты разъезжаются, родители маленьких детей смело едут на море, чище и не так шумно и грязно, найти быстро постояльцев на несколько дней не так-то и просто.
Курортные романы такие — искрят. И всегда заканчиваются. Почти всегда внезапно. Вот и Розин подходил к концу. Самый впечатляющий за всю ее жизнь, с самым потрясающим мужчиной, которого создала природа, не ленясь, наделяя одного человека всеми мыслимыми достоинствами.
Для Розы — неоспоримыми. Для кого-то, например, для Альбины, тренер, хоть и старший, хоть и руководитель — слишком мелко. Да и ухаживал Матвей без апломба и показухи, цветы если дарил, то не неподъемными охапками, бесполезным коробкам конфет предпочитал что-нибудь существенное, что точно любит Роза, серенады под окнами не пел, а вот массаж уставшим ногам или затекшей шее — обязательно.
Он не тратил лишнего, не ходил павлином, не изображал тетерева на току, рассказывая о своих достоинствах. Он их демонстрировал, молча, без прикрас, но и не жеманничая, ожидая похвалы или лести. Матвей Розенберг был создан специально для Розалии Ивановой, они даже жили в одном городе, ходили по одним улицам, и не такая и большая разница в возрасте у них была, чтобы никогда не встретиться, но что-то во вселенной пошло не так, и судьба раскидала их, как фишки, не давая и шанса на продолжение романа. Роза вздохнула и вернулась к повседневным заботам.
А накануне отъезда, вечером, Розу огорошил Матвей, буквально сбил с ног в прямом и переносном смысле, как только она перешагнула порог десятого домика.
В одной комнате сопели Светик и Даниил, в другой на кровати сидел Матвей, в полутьме, и смотрел в стену. Сосредоточенно.
Розе стало как-то зябко от его вида. Да, это их последняя ночь, может, лучше провести ее с пользой для тела, а не изображать из себя гладиатора перед боем на арене. Благо фактура подходила.
Розе и без того хотелось плакать, да что там, ей хотелось реветь в голос и топать ногами, как избалованный ребенок, которому не досталась игрушка, которую он очень, очень хотел. Хотел настолько сильно, что даже поверил в Деда Мороза, написал ему письмо и ждал целый месяц, а потом нашел под елкой упаковку фломастеров и раскраску.
— Пойдем, — Матвей встал навстречу Розе и протянул ей руку, взял ладошку, поглаживая большим пальцем, пуская тепло по всему телу, прямиком в душу, заставляя сердце биться сильнее, разгоняя ставшую хмельной кровь.
Они обошли десятый домик, он был крайним, сразу за ним открывался вид на корявые деревья в конце участка, реку и поляну, усыпанную лечебной ромашкой, горы с противоположного берега и низкие звезды на темном, почти черном небе.
— Стой, — Матвей остановил Розу рукой, закрыл ладонью глаза и развернул спиной к виду, лицом в бревенчатый домик, оступившись, Роза чуть не упала, была тут же поймана и поставлена на ноги уже ставшим привычным жестом. — Постой так минуту, пожалуйста, лягушонок, — Роза согласно кивнула и слушала какое-то шуршание, знакомый запах, даже предвкушала предстоящие события и все равно оказалась не готова, когда ее развернули обратно.