Домик номер шестнадцать
Шрифт:
Софа. София Лурье подала в суд. Ей понадобилась не просто совместная опека над детьми, против которой Михаил никогда не возражал, как и не настаивал на выплате алиментов, ему казалось это низким, даже унизительным для себя. Своих детей он в состоянии обеспечивать сам, как и заботиться об их каждодневных нуждах. Возможно, в нём говорила мужская гордость, возможно, комплекс, сформировавшийся за время вынужденной беспомощности, но Михаил Розенберг никогда не предъявлял претензий к Софии, не озадачивался официальным определением места жительства детей. А она озаботилась. Раздери её к чертям собачьим!
Софа требовала определить место жительство Розенберг Светланы Михайловны со своей матерью Софией Лурье. У Михаила потемнело в глазах, когда он узнал «новости». О чём она думала? О благе для ребёнка? О благополучии Светика? О моральном климате или душевном комфорте? О чём угодно, но не об этом.
А ведь Михаил слышал фамилию Лурье в офисе Поплавского, когда ездил забирать Олесю у её родственников. Слышал! И не придал значения. Фамилия не самая распространённая, но и не редкая настолько, чтобы перегруженный на тот момент мозг Михаила среагировал на неё. София Лурье в этот момент была бесконечно далека, в отличие от Альбины, которая находилась в реанимации, и маленькой, перепуганной и необычно тихой Олеси.
Софа написала доверенность на ведение дела Поплавскому Андрею? Поплавскому? Это изощрённая месть или хитроумный план? Частичная потеря разума? Памяти? Страха?
На ресепшене адвокатской конторы Поплавских находилась всё та же блондинка, она несколько раз моргнула, потом вскочила, пытаясь закрыть собой проход в кабинет Поплавского-младшего, лепеча про занятость шефа. Михаил попросту переставил тщедушную блондинку и вошёл в кабинет, хлопнув при этом дверью.
Поплавский Андрей сидел, откинувшись на спинку кресла, смотря на экран монитора, нервно жуя авторучку. Несчастный пластмассовый колпачок был раздроблен в хлам. Привычка ученика начальной школы с неврозом.
– Рад приветствовать, - Поплавский встал и пошёл навстречу, широко, выученно улыбаясь.
– Не взаимно, - огрызнулся Михаил и без приглашения уселся напротив рабочего места Поплавского.
– Чем обязан?
– Андрей не подал виду, что посетитель ведёт себя по-хамски. Школа отца была видна издалека. Поплавский – король в мирке своего кабинета.
– София Лурье, моя бывшая жена, написала на тебя доверенность на ведение дела об определении места жительства нашей дочери, Светланы Розенберг. Я хочу, чтобы ты сейчас сожрал эту чёртову доверенность.
Михаил не шутил. Единственный исход дела, который устроил бы Михаила на тот момент – это сожранная доверенность.
– Ох, - Андрей Поплавский наигранно нахмурился, зачем-то поднёс ручку ко рту и с воодушевлением укусил несколько раз пластик. Михаил невольно отвёл глаза. Детский сад какой-то! – Видите ли, я не могу с вами говорить об этом деле. Профессиональная этика не позволяет мне…
– О гражданском процессуальном кодексе вспомнил, засранец, – Михаил ударил ладонями по столу, не сдержавшись. – Об этике заговорил. Да ты, верно, шутишь и шутишь дерьмово!
– Я бы попросил…
– А я бы попросил вспомнить, Андрей Александрович, что именно ты наконсультировал Розалии Розенберг, в девичестве Ивановой, в ноябре месяце прошлого года, а также учесть то обстоятельство, что в ближайшем будущем я вступаю в законный брак с Альбиной Ивановой, пока ещё Поплавской, твой бывшей женой, к слову. А значит, пресловутая профессиональная этика не может тебе позволить участвовать в этом процессе!
Михаил сверлил глазами Поплавского, мысленно он убивал его и оживлял раз за разом, безостановочно. Убивал и оживлял только для того, чтобы убить снова. Мелкий гадёныш, маменькин сынок с неврозом. Или он сожрёт эту злосчастную бумагу, или Поплавскому гарантирован ещё и ночной энурез.
Отказ Поплавского ничего не решит, он не единственный юрист в городе, контора Поплавских не одна в городе, а София Лурье никогда не останавливается в полушаге от цели. Но это обезвредит, пусть на непродолжительное время, господ адвокатов, Софе придётся начинать с нуля, и у Михаила будет время подготовиться. С одной стороны, без разрешения отца Светочку попросту не выпустят из страны, что бы ни решил суд. С другой стороны, Михаил отказывался ограничивать возможности собственной дочери из-за блажи её матери. В конце концов, он не желал даже думать о том, что у Софы есть даже сотая доля процента шанса забрать у него детей. Это его дети. Его. Дети. Точка.
Конечно, это не единственный путь решения проблемы, напротив, скорее возможность создать новые. Михаил, пока ехал в контору Поплавских, сделал несколько важных звонков, и это было продуктивней желания скормить доверенность на ведение дела Лурье Поплавскому. Но жажда крови бурлила в Михаиле, как никогда, и требовала выхода.
– Прошу прощения.
На пороге появился уже немолодой, но всё ещё статный мужчина. Седина не портила его, напротив, украшала. Первого, беглого взгляда хватило, чтобы понять – в дверях появился сам Александр Поплавский. Счастливый отец Андрея Поплавского, не менее счастливый муж Светланы Эдуардовны, один из сильнейших адвокатов города, а то и страны. Про него говорили многое, разное. От слухов о выигранных, почти бесперспективных делах до сплетен о второй семье. Мир, в который был вхож Александр Поплавский, был небольшим и тесным. Без домыслов и сплетен не обойтись, докатились они и до ушей Розенберга, когда ему понадобилась информация.
– Михаил Леонидович, – Поплавский-старший протянул руку Михаилу. Рукопожатие было крепким, сухим и недолгим, при этом никакого агрессивного вторжения. – Алексей Валерьянович, велел кланяться вашему батюшке, – Алексей Валерьянович – тот самый «нужный» папа юриста Юрия Алексеевича, работающего на «Ирбис». – Леонид Львович ещё принимает, я слышал?
– Всё верно, - Михаил присел, для рукопожатия он вставал. Александр Поплавский сел на место сына, тому пришлось отойти в сторону. – Принимает. Официально отошёл от дел, возраст, - он развёл руками, смотря, как понимающе кивнул Поплавский старший. – Но своих берёт с радостью.
– Прекрасно, прекрасно. Старая гвардия, - одобряюще взмахнул рукой Поплавский-старший. – Андрей, будь любезен, дай мне материалы по Софии Лурье, - он обратился к сыну.
– Но… - растерянность читалась на гладком лице Андрея Поплавского, и даже что-то, похожее на протест.
– Будь любезен, поторопись, у меня через три часа заседание суда, - погасил попытку восстания Поплавский-старший.
Через несколько минут, Александр Поплавский, надев очки, вчитывался в дело Лурье, время от времени кивая сам себе.