DOMINI ПАНЕЛЬ
Шрифт:
– Мне бы концы найти. Я тут парнишку жду, шустрый – вроде, шанс.
– А слетал бы ты лучше в нашу доблестную милицию, Антуан, – встрепенулся вдруг Вениамин. – Хочешь – я прицепом. А что: так, мол, и так… предъявим паспорт. Объясним. То да сё. Всё-таки, человека украли, не букашку, да ещё в центре, на Невском.
– Ну да: пошёл таракан на птичий двор правду искать!
– усмехнулся Антон, невесело добавил: – Только оттуда! По другому поводу, правда.
– И что?
– Обчистили! До дна. Фараоны!
– О, Господи! – расхохотался Вениамин, – вот она, Родина моя! Край мой берёзовый! Вот где жизнь!..
И, как бы в подтверждение его слов, перед друзьями появился коренастый парень в дутой коричневой кожанке, в отливающих синим шёлком, широких спортивных шароварах. Сломанный нос и едва заметная сутуловатость выдавали в нём хотя и бывшего, но ещё практикующего боксёра.
– Кто из вас Антон? – спросил человек, сверкнув рядом золотых коронок.
– Чего надо? – хмуро уставился на него Тошка, и вдруг узнал в стоявшем перед ним незнакомце того самого Лёньку Хомута, который пять лет тому назад секундировал ему на первенстве Ленинграда по боксу. Лёнька лет на шесть был старше Антона, тогда ещё молодого способного сорванца, заряженного небывалыми по существу амбициями.
– Побазарить, – спокойно, как будто не узнавая Антона, сказал Хомут.
– О чём?
– Отойдём?
– Отойдём, – Антон красноречиво глянул на Вениамина, тот понятливо махнул ресницами.
Остановившись у свободной, не занятой художниками колонны Лёнька легко коснулся Тошкиного плеча:
– «Ты меня не знаешь, я тебя, короче, ничего личного», – говорил он тихо, глядя куда-то в сторону, – не в падлу – минуту постой.
Антон утвердительно кивнул головой.
Хомут подскочил к урчавшей у тротуара «Ниве», костяшками пальцев стукнул в запотелое окно. Дверь автомобиля немедленно отварилась, из салона выполз полный, коротконогий гражданин в рыжем дублёном полушубке. Непокрытую лысину человека перламутровой изморозью покрывали мелкие капельки пота.
– Он? – указал пальцем на Антона гражданин.
– Говорит, он.
– Ты тот художник? – с придыханием произнёс человек, вонзая в Антона свои маленькие бесцветные ледышки.
– Не знаю, о чём вы, – Антон вдруг ясно понял: ниточка, связывающая его с Марселиной, оказалась живой, и она только что дёрнулась. Сердце Антона учащённо забилось. – Чего надо?
– Ксиву, – тяжко прохрипел человек. – Ксиву давай.
– Какую ксиву?
– Не тупи. Стельки ксиву. У тебя она.
– Нет у меня никакой ксивы, – Антон пристально смотрел в неподвижные глаза бандита. Прекрасно понимая, что разговор о документах Марселины так просто не закончится, он как бы инстинктивно прижал ладонь к левой стороне груди – там кроме сердца и карманной мелочи у него ничего не было.
Удар по печени не заставил себя ждать: его будто разорвало пополам. Хомут деловито распотрошил на груди Антона куртку, скомкал и швырнул ему в лицо несколько найденных трояков:
– Вот сука! – ругнулся, презрительно цыкнув слюной,
– пустой!
– А я тебя повешу! – ласково просипел присевший к Антону гражданин, – не отдашь – повешу! Ну?
– Сам дурак! – кривясь от боли, процедил сквозь зубы Антон.
– Ну-ну! – с усмешкой произнёс человек. Уходя, бросил через плечо: – Сегодня же будешь висеть!
Через минуту белая «Нива», сорвавшись с места, влилась в автомобильный поток Невского проспекта.
В тот же момент к Антону подскочили Вениамин с Христофором.
– Вот уж точно за смертью вас посылать! – пробурчал, тяжело поднимаясь на ноги, Антон.
– Зато мы их номер срисовали, – хором воскликнули друзья.
– У них этих номеров, что блох у бродячего кота, – вымученно скривился Антон и, вновь присаживаясь, тихо произнёс: – Ох и лягнул! Как копытом!
Люди стыдятся в себе природы,
у котов кроме неё ничего нет.
(Просто истина).
Дивуар бесшумно сбросил себя с магистральной трубы, огляделся. В противоположной стороне подвала, меж двух рассохшихся створок слухового окна, светилась узкая спасительная щель. Нужно было решаться – жуткий мальчишеский гомон неотвратимо приближался к его тёплому, обжитому закоулку.
Дивуар напрягся, присел. В ту же секунду обломок кирпича прошуршав над его головой, с хрустом врезался в возвышавшуюся справа от него кучу строительного мусора, другой настиг его уже на подоконнике; мазнув по хвосту, ухнул, ударившись о стену.
В это самое время, буквально в трёх метрах от описываемых выше событий, с высокого крыльца
магазина «Вино-Воды» спускался широкоплечий, средних лет человек. Правая рука его (видимо в поисках спичек) шарила в кармане короткого зимнего полупальто, в левой была зажата авоська с продуктами. Рядом с ним семенил сухощавый, крючконосый гражданин с нехорошим взглядом беспокойных колючих глаз. Парочка о чём-то тихо переговаривалась. Неожиданно на последней ступени крыльца что-то живое, серое, чёртом влетело под вмиг взбесившийся башмак широкоплечего мужчины. Воздух потряс дикий вопль, за ним последовал странный, каркающий мат. С раздирающим душу шипением Дивуар бросился прочь. Водитель Жигулей ударил по тормозам – чуть позже раздался глухой звук удара машины об машину.
Духом одолев дорогу, Дивуар взлетел на первое попавшееся на пути дерево. Его сердечко билось часто и чисто, как серебряный молоточек.
Там, внизу, на другой стороне улицы, у ступеней магазина «Вина-Воды», задрав к небу тупой небритый подбородок, лежал мужчина, в изголовье его медленно набухала небольшая чёрная лужица. Тут же, рядом с телом, покоилась грязная засаленная авоська, сквозь мелкую сетку которой виднелась пара дешёвой консервированной кильки, буханка чёрного ленинградского хлеба и три