Домзак
Шрифт:
Байрон поднял руку, приветствуя неспешно шествующую тушу - Александра Зиновьевича, дедова шофера.
– Это ты мою колымагу брезентом закрыл?
Старик остановился, широченное его лицо с узкими глазками расплылось в улыбку.
– А кто ж еще! Ты к хозяину? Пора, пора - заспался!
Махнув рукой и чуть согнувшись под тяжелой от влаги кроной молодого дуба, уже поднимавшего корнями плитки мощеной тропинки, Байрон толкнул дверь флигеля и замер на пороге. Что за черт! Откуда этот запах? Бензин. Бензином разило вовсю. Пахучая жидкость разлилась небольшой лужицей на полу в шаге от погасшего камина. Ступени
– Дед!
– позвал Байрон, ступив сбоку на нижнюю ступеньку.
– Ты жив там, нет?
Молчание.
В несколько прыжков он одолел лестницу, шагнул к тахте и остановился. Взялся рукой - Господи, почему рука дрожит?
– за край одеяла, потянул. Выпрямился. С хрустом в шее повернулся к окну. Закрыто.
– Вот тебе и точка, дед, - прошептал он.
– Ну и точка.
Плотно прикрыв за собой дверь флигеля, он, не разбирая дороги, зашагал к своей машине. Обдирая пальцы, кое-как освободил "Опель" от брезента. Извлек из-под сиденья сверток и быстро взбежал по парадной лестнице, хлопнул дверью и остановился только у комнаты Дианы. К двери была прикноплена бумажка со смешной рожицей и надписью: "Ищу героя!" Не до того. Он постучал. Еще раз - нетерпеливее и громче.
– Ага!
– раздался голос Дианы за спиной.
– Отутбил!
Он поймал ее в охапку, поцеловал в нос, в губы, в лоб "Богинюшка-матушка! Ай да ты!" - и бережно опустил на пол. Она была в халате, от нее пахло кофе - только что отзавтракала.
– Диана!
– Он открыл перед нею дверь.
– Все остальное потом, сейчас мне позарез нужна твоя помощь ("Господи, как она похорошела, в самом-то деле!"). Это надо спрятать.
– Он протянул ей сверток.
– Это мой пистолет. Взял с собой на всякий случай - мало ли что в дороге случается. Пронесло, а теперь его надо хорошенько заныкать. Можешь? Можешь. Сейчас здесь будет полно милиции...
– Да погоди же!
– сердито крикнула она, забирая сверток.
– Конечно, спрячу, о чем речь! Ты стрелял в кого-то?
– Нет, дело не в этом. Я не стрелял.
– Он сделал глубокий вдох, задержал дыхание, выдохнул.
– Деда убили. Ножом или топором, не знаю. Я сейчас буду звонить в милицию. Не хочу, чтобы они к этому (кивнул на сверток) прицепились. Я из него сто лет не стрелял, но он "левый". Понимаешь? Держал дома на всякий случай... из Чечни привез...
– Кто убил деда?
– Ума не приложу. Веришь?
– Конечно. Когда? Ты ж с ним всю ночь провел.
– До трех часов. После трех я уже спал в своей комнате. Мы договорились встретиться утром, чтобы обсудить одно дело... одно важное для него дело... Потом расскажу. А сейчас не задавай больше вопросов, пожалуйста. Спрячь это хорошенько. Дом обыскивать вряд ли будут, но чем черт не шутит... А потом я тебе все в подробностях расскажу.
Он уже успокоился. Даже улыбнулся Диане.
– Нила говорит, что ты страх как похорошела. Врет. Слов таких нет... но я поищу...
Она ответила ему напряженной улыбкой.
– Я тебе верю, Байрон. Иди звони. Про мать не забудь.
Он кивнул и быстро вышел из комнаты.
Уже оказавшись в дедовом кабинете, он вдруг пожалел о том, что отдал ТТ Диане. Глупость какая-то. Нелепейший поступок перетрусившего мальчишки. Перетрусившего ни с того ни с сего. За годы службы в военной прокуратуре ему доводилось видеть и не такие трупы. Это произошло здесь. Выпил. Произошло в нескольких шагах от постели, на которой они с Оливией - может быть, как раз в те минуты, когда кто-то убивал деда, - кувыркались до полного изнеможения. Или после того, как она ушла, или когда он очнулся после метрополитен-кошмара. Произошло, по сути, в родном доме. И жертвой стал родной человек, который годами заменял ему отца, никогда при этом даже не намекая на особую свою роль в жизни внука. Да еще после рассказа о Домзаке. Он успел поделиться с ним тайной. Быть может, лишь частью тайны. Объективно - она не имела никакого отношения к убийству, но так уж странно сложилось, что убийство как-то само собой стало составной частью тайны и истории Домзака.
Он вынул из кармана мобильник, набрал номер.
Мать ответила не сразу.
– Извини, милый, - пропела она запыхавшимся голосом, - рабочий день я начинаю с массажа и только что...
– Возвращайся домой. Деда убили.
Он выключил связь. Закурил. Теперь можно и собак будить. Набрал 02.
Он вышел во двор, машинально отметив, что воздух стал теплее. Его колотило, но руки - он по привычке вытянул их перед собой - не дрожали. Достал из внутреннего кармана куртки плоскую стальную фляжку и дважды, без передыха глотнул. Завинчивая пробку, услыхал ленивое подвывание милицейской сирены. Однако первой из-за деревьев появилась машина матери. Байрон не двинулся с места, когда темно-синий автомобиль затормозил, едва не коснувшись бампером его колен.
– А твой водитель - ас.
– Он обнял мать, взял за руку Оливию.
– Такие дела, хорошие мои.
Мать заплакала в голос, обхватив сына руками. Оливия прислонилась к его плечу.
– Где он?
– почему-то шепотом спросила она.
– Во флигеле. Идите в дом.
– Он подтолкнул их к крыльцу.
– Идите же.
Первая милицейская машина въехала во двор, вторая остановилась на улице.
Начальник милиции подполковник Кирцер - Байрон знал его еще участковым - приобнял внука старинного приятеля, похлопал по спине.
– Собрался, видишь, на пенсию, да вот тебе пенсия. Где он? Там? Бросил через плечо своим людям: - Во флигель! И чтоб аккуратно мне там! Посмотрел участливо на Байрона.
– Я позвонил мэру - он, конечно, в шоке. Расстроился, да и понятно. А вот и "скорая".
Из белого микроавтобуса с красным крестом на борту выпрыгнул доктор Лудинг. Кирцер рукой показал, куда идти. Лудинг кивнул обоим и заспешил к флигелю.
– Пойдемте в дом, Евсей Евгеньич, - пригласил Байрон.
– Может, по рюмочке?
– А вот и мэр.
– Кирцер обдернул китель, шагнул навстречу сухопарому рослому мужчине в темно-синем костюме, который легко выпрыгнул из "Мерседеса" и быстрым подскакивающим шагом направился к ним.
– Здравия желаю, Иван Анатольевич. Опергруппа работает на месте преступления. В прокуратуру сообщили.
– Он шагнул в сторону, представляя Байрона. Тавлинский Байрон Григорьевич, внук Андрея Григорьевича. Подполковник военной юстиции.
– Бывший.
– Байрон пожал горячую, сухую руку мэра.
– Пойдемте в дом. Там Майя Михайловна и... пойдемте...