Дон Жуан

Байрон Джордж Гордон

117

В другое время моего ЖуанаТакой вопрос легко б воспламенил,Но в нем была свежа живая рана:Свою Гайдэ еще он не забыл,И сей вопрос любимицы султанаВ нем только боль утраты разбудил;И он залился горькими слезами,Что очень глупо, согласитесь сами.

118

Гюльбея удивилась — не слезам:Их женщины охотно проливают,Но юноши прекрасного глазамИх влажный блеск никак не подобает!Лишь тот, кто пытку слез изведал сам,Тот знает — слезы женщин быстро тают,А наши, как расплавленный свинец,Впиваются в расщелины сердец!

119

Она б его утешить постаралась,Но не могла понять, с чего начать.Ведь ей ни разу в жизни не случалосьСебе подобных в горе утешать!К ней горе никогда не приближалось,И очень трудно было ей понять,Что кто-нибудь, глаза ее встречая,Способен плакать, их не замечая.

120

Но женщины природа такова,Что зрелище смятенья и страданьяДиктует ей участия словаВ любой стране, при всяком воспитанье.В ней жалость изначальная жива,Она — самаритянка по призванью.Глаза Гюльбеи, бог весть отчего,Слезой блеснули, глядя на него.

121

Но слезы, как и все на этом свете,Иссякли, — а Жуан не мог забыть,Что он еще султанше не ответил,Умеет ли он подлинно любить.Она была красива, он заметил;Но он не мог досаду подавить:Он был пред этой женщиной надменнойВ смешном наряде — и к тому же пленный!

122

Гюльбея озадачена была(Впервые, может быть, за двадцать лет!);Она сама ведь всем пренебреглаИ дерзостно нарушила запрет,Когда герою нашему далаСтоль милый и приятный tete-a-tete. [35] Меж тем уже минут минуло двадцать,А он не помышлял повиноваться.

35

Свидание наедине (франц.).

123

О джентльмены! Я хотел сказать,Что в случаях подобных промедленьеПод солнцем юга принято считатьЗа самое плохое поведенье.Красавицу заставить ожидатьДа это даже хуже преступленья;Здесь несколько мгновений, может быть,Способны репутацию сгубить.

124

Жуан был смел и мог бы быть смелее,Но старая любовь проснулась в нем.Напрасно благородная ГюльбеяС ним говорила властно, как с рабом,Невежливо он обошелся с нею,А все — таки, признаться, поделом!Красавица краснела и бледнелаИ на него внимательно глядела.

125

Она Жуана за руку взялаС улыбкой благосклонной и усталой,Но искра гнева взор ее зажгла:Любви его лицо не выражало.Она вздохнула, встала, отошлаИ наконец — последнее, пожалуй,Чем можно гордой женщине рискнуть,Жуану просто бросилась на грудь.

126

Опасный миг! Но гордость, боль и гореКак сталь его хранили: он вздохнулИ с царственной надменностью во взореБожественные руки разомкнул.В ее глаза, лазурные как море,Он холодно и пристально взглянул.«Красавица! — воскликнул он. — В неволеНе брачутся орлы, — а я тем боле!

127

Спросила ты — умею ль я любить?Умею, но, прости меня, — другую!Мне стыдно платье женское носить!Под крышею твоей едва дышу я!Любовь — удел свободных! ПодчинитьСултанской власти чувство не могу я!Сгибаются колени, взоры льстят,И руки служат, — но сердца молчат».

128

Для европейца это очень ясно,Она ж привыкла искренне считать,Что прихоти владыки все подвластно,Что даже эта прихоть — благодать!Рабы невозмутимы и безгласны,Не могут и не смеют возражатьВот бытия простое пониманьеВ наивном императорском сознанье.

129

К тому ж (как я успел упомянуть)Она была красива несомненно,Ей стоило на смертного взглянутьИ он терял свободу совершенно.Итак, двойное право посягнутьНа полное господство над вселеннойДавали ей и красота и сан;И вдруг — не покорился Дон-Жуан!

130

Скажите вы, которые хранилиВ невинности свои младые лета,Как вас напрасно вдовушки ловилиИ как вас ненавидели за это.Припомните досаду их усилий,Стесненную кольчугой этикета,Тогда поймете вы всего вернейУжасный гнев красавицы моей.

131

Трагедию мы знаем не одну.Поэты их изображали щедро.Припомните Пентефрия жену,И леди Буби, и царицу Федру:Похожи на морскую глубинуИх гневных душ бушующие недраИ это вам поможет, может быть,Моей Гюльбеи лик вообразить!

132

Прекрасный гнев тигрицы разъяреннойИ львицы, у которой взяли львят,Сравню ли с гневом женщины влюбленной,Когда ее утешить не хотят!И это гнев, по-моему, законный:Не все ль равно — что потерять ребят,Что потерять желанное мгновенье,Когда возможно их возникновенье.

133

Любовь к потомству всех страстей сильней,Извечный сей инстинкт непобедим,Тигрица, утка, заяц, воробейНе подпускают к отпрыскам своим.Мы сами за вознёю малышейТо с гордостью, то с нежностью следим.Коль результат могуч, всесилен даже,То мощь первопричины какова же?

134

Не пламенем зажглись глаза ГюльбеиОни горели пламенем всегдаЕе румянец сделался живее,А ласковость исчезла без следа.Впервые в жизни совладала с неюУпрямой воли дерзкая узда!А взнузданная женщина — о боже!На что она способна и похожа!

135

Одно мгновенье гнев ее пылал(Не то она погибла бы от жара!),Так ад перед поэтом возникалВ жестокой буре дымного пожара;Так разбивались у могучих скалПрибоя озверелые удары!В ней было все — движенья и глазаКак бурная, мятежная гроза!

136

Да что гроза! Свирепый ураган,Сметающий убогие преграды,Неистово ревущий океан,Стремительная сила водопада,Песчаный смерч, пронзительный буранВот гнев ее! Она была бы радаВесь этот непокорный гадкий мир«Убить, убить, убить!» — как старый Лир!