Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта
Шрифт:
Дело в том, что Брестские договоры (имеются в виду и договор с УНР, и последующий договор с Россией), довольно четко определив границы немецкой оккупации на севере и западные кордоны УНР, оставили открытым вопрос восточной и северной границы УНР, а стало быть, остались неопределенными и пределы продвижения немцев на восток.
Как известно, поначалу на мирных переговорах в Бресте, начавшихся в ноябре 1917 г., «украинский вопрос» вообще не стоял. Обсуждались судьбы Польши, Финляндии, прибалтийских территорий, но вплоть до января 1918 г. вопрос отчленения Украины от России участники переговоров не обсуждали. Достаточно сказать, что официальный договор о перемирии, заключенный 2 декабря в Бресте, демаркационную линию между Россией и Центральными державами определил по Дунаю, ни словом не обмолвившись об Украине [755] .
755
Документы
При этом обе стороны ссылались на то самое пресловутое «право наций на самоопределение». Еще 27 ноября Ленин наметил следующие задачи советской делегации: «1) Официальное признание за каждой (недержавной) нацией, входящей в состав данной воюющей страны, права на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства; 2) право на самоопределение осуществляется путем референдума всего населения самоопределяющейся области; 3) географические границы самоопределяющейся области устанавливаются демократически избранными представителями этой и смежных областей» [756] .
756
Там же, стр. 44–45.
Во исполнение этих указаний российская мирная делегация в декабре выступила с декларацией по поводу своей позиции, также подчеркнув, что Петроград не допускает «насильственного присоединения захваченных во время войны территорий», настаивая на проведении свободных референдумов, которые бы определили волю населения этих территорий и их дальнейшую судьбу [757] . Россия постоянно подчеркивала свою позицию о том, что ее будущие границы (и внешние, и внутренние) будут определяться «свободной волей самих народов, живущих на этих границах». «Окончательное решение о государственном положении упомянутых областей и о форме их внутреннего государственного устройства устанавливается путем всенародного референдума» — такова была официальная позиция советской России относительно любых спорных территорий.
757
Там же, стр. 60–61.
30 декабря эту позицию в Бресте озвучил Каменев, заявивший: «Старые границы бывшей Российской империи… уничтожены. Новые границы Братского Союза Народов Российской Республики и народов, которые пожелают остаться за его пределами, должны будут формироваться свободным выражением чаяний народов». Советская делегация подчеркнула, что не намерена на переговорах в Бресте углубляться в территориальный диспут, настаивая на самоопределении населения спорных и приграничных территорий. Главное, с точки зрения советской России, заключалось в том, чтобы «линия, которая отделяет ее от соседей, была бы сформирована доброй волей самих народов, а не насилием извне» [758] .
758
Magnes, стр. 74.
В принципе, немцы не возражали против такой постановки вопроса, понимая трудность осуществления этих мероприятий на практике. Представители Берлина подчеркивали, что право наций на самоопределение не распространяется на колонии Германии (входе Брестских переговоров советская делегация пыталась вступиться и за их судьбу), но абсолютно ничего не имели против будущего самоопределения территорий распавшейся Российской империи. Немцы громогласно стали обещать, что их «отряды будут находиться на оккупированных территориях до тех пор, пока там не состоится референдум» [759] .
759
New York Times, 4 января 1918 г.
Рейхсканцлер Германии г-н фон Гертлинг в специальном послании рейхстагу 19 февраля 1918 г. подчеркнул,
760
Ukraine «peace», стр. 53.
Время от времени в Бресте поднимался и вопрос границ Украины. 17 января на заседании российско — австрийского комитета по политическим и территориальным вопросам О. фон Чернин предложил советской стороне обсудить границу Украины, с которой Центральные державы уже планировали подписать мир. Чернин впервые предложил вопрос российско — украинской границы обсудить без участия Германии или Австро — Венгрии, путем прямых переговоров между Петроградом и Киевом. Но это предложение было отвергнуто Троцким, заявившим, что «Украина является частью Федеративной Республики России». На этом встреча была завершена [761] .
761
Magnes, стр. 107.
Когда советская сторона поняла, что вопрос вторжения немецко — австрийской армии в пределы Украины уже решен, Москва постаралась договориться с Берлином о пределах оккупации. 27 января, за полторы недели до вторжения и за три дня до провозглашения ДКР, на пленарном заседании военной подкомиссии российские эксперты подняли данный вопрос, однако на этот раз Германия отказалась обсуждать его, заявив, что это «не вопрос российско — германской границы, а вопрос границы между Россией и новыми приграничными государствами» [762] .
762
Там же, стр. 131.
18 февраля, когда немецкая армия, не встречая особого сопротивления, двинулась в сторону Киева, никто точно не мог сказать, где это наступление должно закончиться. Этого не знали ни немцы, ни украинцы, ни тем более большевики. Последние признавались позже: «Необходимо отметить, что среди нас в то время долго жила надежда, что Донбасс не будет оккупирован немцами, тем более, что его оккупация не была предусмотрена Брестским договором» [763] .
Эта надежда была не беспочвенной. Главнокомандующий германской армии генерал Эрих Людендорф в своих мемуарах признавался, что, уже начав наступление на Украину, немцы точно не знали, где оно должно закончиться.
763
Харьков в 1917 году, стр. 64.
Сначала, по его словам, армии Центральных держав наступали исключительно ради зерна, в котором нуждалась Германия, «а еще больше Австрия».
Немецкому командованию, пишет Людендорф, необходимо было помнить эту цель «и продолжать наступление не дальше тех объектов, которые были необходимы». Генерал признался, что уже в начале апреля, когда немцы «оккупировали главный зерновой район», эта цель была достигнута. Го есть немцы не собирались первоначально идти дальше Харькова. Но затем планы изменились. Людендорф пишет: «Главнокомандующий Восточным фронтом [с марта 1918 г. — генерал фельдмаршал г-н фон Эйхгорн. — Авт.] обнаружил, что железные дороги не смогли бы функционировать без угля Донецкого бассейна. Поэтому, волей — неволей, мы должны были согласиться оккупировать и эту часть Украины, продвинувшись дальше, до Ростова» [764] .
764
Ludendorff, т. 2, стр. 258.