Донкихоты Вселенной
Шрифт:
– Безобидная условность, - отозвался О Джугий.
– Это все равно, что решать вопрос о том, кто идет мимо тебя: встречный прохожий или ты проходишь мимо него.
– Однако слуги СС увещевания склонны рассматривать эту "безобидную условность" как ересь, достойную костра.
– Ну что вы, ваша всесвятость!
– воскликнула Лореллея.
– Разве можно счесть за ересь умозрительность?
– Умозрительность?
– внушительно повторил И Скалий.
– Можно ли счесть за умозрительность поучения другого
– Но разве Всевышний, коего вы, ваша всесвятость, заменяете на Землии, мог ограничить себя лишь заселением одной нашей планеты, оставив все остальные тела близ иных теплых звезд пустыми камнями?
– горячо возразила Лореллея.
– Однако, как ни жгучи ваши слова, дама Ума и Красоты, но огонь костра, куда мотыльками стремятся эти профессора, наверняка более жаркий, с угрозой произнес папий.
– Живет же человечество по разным материкам на Землии, отчего бы ему не быть расселенным и по другим пригодным для жизни островам океана Вселенной, - вступил О Джугий.
– Тем более что с этих чужезвездных островов люди прилетели к нам.
И Скалий исподлобья посмотрел на него.
– Вера, как скала, крепкая вера, сильна тем, что не нуждается в доказательствах.
– Но доказательства есть, ваша всесвятость, - снова вмешалась Лореллея.
– Посмотрите на этот камень.
И Лореллея указала на украшавшую ее грудь брошь, в которой переливным огнем сверкал огромный бриллиант неповторимой красоты. Прежде драгоценность была скромно скрыта в складках одежды.
При виде бесценного камня глаза у страстного любителя таких вещей И Скалия загорелись.
– Что это? Откуда такое великолепие? Где приобретено?
– Я сделала это сама из обыкновенного угля.
– Стоит ли гордиться колдовством?
– мрачно заметил папий.
– Это не колдовство, а доказательство переданных мне одним из наших гостей знаний. На их чужезвездной родине они так высоки, что люди там умеют превращать одни вещества в другие.
– Греховно адхимией занимаются?
– зловеще произнес папий.
– Вовсе нет. Алмаз и уголь не разные вещества, а лишь различные их состояния, например, как лед и вода.
– Однако я дорого бы дал за такую льдинку, - сказал Великопастырь, не сумевший смирить все до одной свои человеческие страсти.
– Возьмите себе, ваша всесвятость, я сама вырастила этот кристалл при особых, подсказанных мне условиях, сама и огранила его, придав ему такое великолепие, как вы отметили.
И Скалий задумался.
– Хорошо, - наконец вымолвил он.
– Я возьму камень для украшения Святиканского храма. Так чему же еще научили прилежную ученицу гости Горного замка?
– Увы, я тщетно пыталась узнать, как превращать одно вещество в другое. Поняла только, что пришельцы держат это в тайне,
И Скалий насторожился.
– Вот как? Не потому ли новые профессора в Карбонне и на востоке ратуют за отказ от всякого оружия и прекращение войн?
– Они говорили и мне об этом, - заметил О Джугий.
– Глупость!
– изрек Великопастырь.
– Войны могут быть прекращены не отказом от оружия, а угрозой страшной карающей силы и превращением всех стран в один общий монастырь без государственных границ, с крутым и суровым монастырским уставом, равняющим между собой всех, обязанных трудиться, не зная вечных пут супружества и забот о новорожденных, воспитание которых в труде и смирении станет делом монастыря.
Впервые высказал вслух затаенные свои мысли И Скалий, глядя, какое впечатление они оставят на присутствующих.
Кашоний весь сжался в алый комочек, усмотрев в сказанном доказательство своих дерзких догадок о душевной болезни папия. Только безумцу могла прийти в голову такая мысль, но он восхищенно воскликнул:
– Немногим на Землии приходилось слышать мудрость Всевышнего, произнесенную Им самим. О Джугий удивленно взглянул на Кашония. Лореллея сидела опустив глаза.
– Так что ваш новорожденный сынок, наша прекрасная дама, попал бы в надежные руки и не высказывал бы в зрелости еретические мысли о некоем Всеобщем Законе Развития Вселенной.
О Джугий выпрямился, чувствуя, что неспроста папий вспомнил о Законе Всеобщего развития, заменявшем, по мысли О Джугия, Всевышнего.
Лореллея поднялась и присела в глубоком реверансе перед Великопапием, коснувшись губами его разукрашенных перстнями пальцев и вручив ему при этом свой бриллиант. Гордо ступая, направилась из зала.
– Отец церкви проводит вас, прекрасная дама, - сказал ей вслед папий, - тем более что получил в пути должное назидание, - и он многозначительно взглянул на Кашония.
Тот с угодливой поспешностью вскочил и засеменил вслед за шуршащим по полу шлейфом уходящей красавицы.
– А мы побеседуем об окончании некоторых войн, - обратился к О Джугию И Скалий.
– Что я должен сделать?
– напрямик обратился к нему Горный рыцарь.
– Отправиться в лагерь вероотступника Мартия Лютого и предложить ему стать настоятелем первого общинного монастыря, который мы учредим здесь, в Горном замке, с уставом, распространяющимся на всю округу. И твои люди здесь, надев монастырские одеяния, будут все равно трудиться, наряду с былым своим рыцарем, иноком Джугием. Путы вечного брака, ныне так тяготящие тебя, будут упразднены, и все дети станут воспитываться в труде и послушании опытными людьми под руководством отца Кашония.