Доннерджек
Шрифт:
— Я знаю. И потому надеюсь, что ты дашь мне фору.
— Какое-нибудь существо?
— Если я буду хорошо сражаться, ты согласишься на ничью и рассмотришь мое прошение.
— Как-то неловко получается. Ты взываешь к моей чести — в то время как все считают, что у меня ее попросту нет.
— Верно.
— Иными словами, если я посчитаю, что одержал победу… даже несмотря на то что ты будешь продолжать сопротивляться, я смогу забрать твою жизнь?
— Да.
— Ты меня заинтриговал. — Танатос помолчал. — Что ж, я согласен, — заявил он и исчез.
— Ищи так, как ты еще не искал никогда, — велел Доннерджек Медному Бабуину.
Однако первым заметил его Доннерджек. Танатос внезапно появился перед кабиной и протянул руку к окну.
— Пламя, босс?
— Нет. Ничего не предпринимай. Он проверяет. Неожиданно Танатос убрал руку, внимательно посмотрел на окно. Снова протянул руку и опять ее опустил.
— Интересно, как тебе удалось добиться такого эффекта, Доннерджек? — спросил Танатос. — Это ведь очень опасно.
— Только не для меня.
— Дай мне время, и я проникну внутрь.
— Но в данный момент ты не можешь, — заявил Доннерджек и бросил в Танатоса два чудесных магнита.
Танатос упал, а когда Доннерджек выглянул в окно, там уже никого не было.
В следующий миг противник снова возник перед кабиной, вытащив на сей раз руки из рукавов. Свет танцевал на кончиках его пальцев, превращался в шарики, которые устремлялись к кабине и взрывались в воздухе, не долетая.
— Что теперь?
— Это отвлекающий маневр. Ничего не делай. Мы останемся в живых, теперь я уверен.
Доннерджек нажал на рычаг, раздался протяжный свисток.
Огненная буря продолжалась, и через несколько минут Доннерджек проговорил:
— Выпусти лезвия.
Появилась пара длинных клинков, напоминающих лезвия ножниц, и сомкнулась на Танатосе.
Он распался на две части, огненная буря прекратилась.
— Выпускай пламя и бросай чудесные магниты. Две части Танатоса задымились и обуглились.
— Еще чудесных магнитов. Похоже, они на него действуют. Танатос растаял, когда появился первый магнит.
— Медленно поезжай обратно, а потом проложи путь так, чтобы мы смогли вернуться на дорогу, по которой сюда приехали.
— Ты хочешь сказать, что нам удалось его победить?
— Танатоса здесь нет — вряд ли он станет оспаривать данный факт. Лично я считаю, что у нас ничья. Давай уносить ноги.
Медный Бабуин приступил к маневрам.
Когда они приблизились к развилке, впереди возник туман. Доннерджек включил фары, и поезд сбросил скорость.
Клубящийся туман потемнел. Вскоре перед ними вздыбилась огромная мерцающая крылатая фигура, на которой вспыхивали и гасли мириады звезд, а лицо было таким темным и одновременно ослепительным, что Доннерджек прикрыл глаза. Воздух заполнился муаром, когда чудовище протянуло к ним руки.
— Нет. Только я могу говорить о ничьей или перемирии! — прозвучал голос Танатоса.
Туман начал обволакивать кабину Медного Бабуина. Доннерджек повернул рычаг на черной коробочке до конца циферблата, нажал на кнопку контроля за пламенем, щелкнул лезвиями, засвистел и воскликнул:
— Нанеси по нему удар всеми оставшимися магнитами и возвращайся на обратный путь!
Наступило мгновение абсолютного мрака, и Доннерджек почувствовал, как они меняют направление движения. Медный Бабуин медленно полз вперед. Постепенно воздух стал чище.
Они проехали около мили, когда впереди показался какой-то свет. Доннерджек приказал поезду замедлить ход. Оказалось, что на путях стоит старик с лампой в руках — в фартуке с нагрудником, фуражке машиниста и красном шейном платке.
Доннерджек остановился и высунулся в окно:
— Что такое?
Старик ухмылялся — да так, словно ничего другого никогда в жизни не делал.
— Я решил, что имела место ничья, — заявил он.
— Значит, ты исполнишь мою просьбу?
— Ты просил, чтобы я ее рассмотрел.
— Ну? И каково же твое решение?
— Забирай свою медную обезьяну и убирайся отсюда. Я же говорил, что никогда ничего не обещаю. Старик исчез вместе с лампой.
— Делай, как он сказал, — проворчал Доннерджек. — Возвращайся.
— А потом? У тебя найдется для меня применение?
— Не знаю.
— Получается, что пока я могу погулять по Вирту?
— Конечно. Ты хорошо мне послужил.
— Благодарю. Здорово стать частью легенды.
Доннерджек оставлял сына играть на Большой Сцене — окружающий мир менялся здесь каждые пятнадцать минут, чтобы удерживать его внимание, — пока сам укреплял свой замок проекторами поля, которое Танатос пообещал научиться со временем преодолевать. Доннерджек собирался усилить характеристики поля и одновременно расположить самые разнообразные защитные сооружения и аппаратуру вокруг и внутри своего жилища. Когда Дункан и Ангус при помощи роботов установили проекторы, Доннерджек продолжал модифицировать личные поля в браслете сына, отбрасывая одну идею за другой. Кроме того, он закодировал свои воспоминания и личность на специальные чипы.
Несмотря на все предосторожности, он считал разумным продолжать заниматься проектом дворца для Танатоса. Впрочем, Доннерджек не слишком торопился, полагая, что Танатос не станет ему мстить, по крайней мере до окончания работ. Он развлекался, создавая потайные комнаты, коридоры и выходы — ведь его указания бездумно выполняли рабочие Танатоса. Доннерджек надеялся, что Танатос не будет особенно детально изучать планы.
— Когда я умру, — сказал он Дэку, — похорони меня рядом с Эйрадис и никому не говори о моей смерти. Управляй замком. Пусть Дункан и Ангус продолжают выполнять свою работу, со временем сделай их сторожами. Периодически поднимай им зарплату, чтобы они были довольны. Заботься о моем сыне. Постарайся разобраться, что лучше для мальчика, и так и поступай. Пусть он будет здоровым и сытым. Он должен научиться читать, писать и считать.
— Я надеюсь, сэр, — заявил Дэк, — что речь не идет о близком будущем.
— Я тоже, — ответил Доннерджек, — но мне все равно пришлось бы проинструктировать тебя на всякий случай, поэтому нелишне сделать это сейчас.
Однажды вечером, захватив с собой бутылку первоклассного шотландского виски, Доннерджек устроился на третьем этаже, поближе к тому месту, где чаще всего появлялись привидения.
Около полуночи раздалось негромкое позвякивание цепей. Он немного подождал, чтобы убедиться в том, что не ошибся. Снова донесся звон цепей.