Доносчики в истории России и СССР

Игнатов Владимир Дмитриевич

Много доносов было сделано из страха — чтобы спасти себя и свою семью. Любой человек, который слышал неосторожно сказанное слово и не сообщил об этом, мог поплатиться сам.

Уличенные в недоносительстве подвергались наказанию в уголовном порядке по ст. 58—12. Случалось, что после слишком откровенного разговора между старыми знакомыми оба собеседника доносили друг на друга. Только испытанные друзья могли вести беседы, которые хоть немного отклонялись от официальной линии. Отбор собеседников был очень тщательным. Илья Эренбург в воспоминаниях рассказывал, что у его дочери был пудель, который научился закрывать дверь гостиной, как только разговор гостей становился приглушенным. Он получал за свою бдительность кусочек колбасы и научился безошибочно распознавать характер разговора.

Обыденность доносов привела к тому, что в этом занятии перестали видеть что-то постыдное. Если о ком-то знали или догадывались, что он доносчик, то из-за этого его не переставали пускать

в дом, не прекращали общаться с ним, так как боялись мести. Люди старались быть сдержаннее в разговорах и предупреждали об осторожности близких. Такими были нравы эпохи, такими были люди.

Сотрудник органов безопасности тех лет Рыбин вспоминал: «Осмысливая в отделе следственные дела на репрессированных в тридцатые годы, мы пришли к печальному выводу, что в создании этих злосчастных дел участвовали миллионы людей. Психоз буквально охватил всех. Почти каждый усердствовал в поисках врагов народа. Доносами о вражеских происках или пособниках различных разведок люди сами топили друг друга».

Писали доносы и потому, что заставляли чекисты, у которых был «план» по посадкам. Часто доносы на невинных людей арестованные давали после пыток, чтобы избежать дальнейших физических мучений и унижений. Недавно по телевидению выступала репрессированная женщина, которая рассказала о своей сокамернице. Возвратившись в камеру после многочасового допроса «с пристрастием», та сказала: «Сегодня я посадила семнадцать человек». На вопрос, зачем она это сделала, женщина ответила: «Я сижу, и они пусть посидят».

Что же касается коммунистов, то они были обязаны проявлять бдительность в порядке партийной дисциплины. Многие из них всерьез верили, что развитие страны сдерживают многочисленные враги и заговорщики, с которыми надо бороться всеми доступными способами. Членов партии, которые не находили «врагов народа» среди своих коллег и знакомых, «прорабатывали» на собраниях за «недостаток бдительности». Разумеется, были и беспартийные люди, доносившие по идейным соображениям, однако их доля в общем числе доносчиков была невелика.

Если же говорить о прямой материальной заинтересованности доносчиков, то внутри СССР этот мотив был не основным. Считалось, что помощь органам безопасности — это гражданский долг. Доносчикам-добровольцам за их «бдительность» не платили. Наиболее существенной была плата за донос о спрятанном кулаками хлебе. Из конфискованного у кулака зерна 25 процентов поступало в колхоз как пай бдительного бедняка, донесшего о «затаившемся классовом враге». Агентам НКВД если и платили, то, как правило, небольшие суммы. Им возмещались расходы на «оперативные цели». Стимулом для действующих агентов являлась помощь и поддержка органов в таких вопросах, как продвижение по службе, получение квартиры, получение разрешения на выезд за границу и других.

Доносчики были на всех уровнях власти и во всех сферах жизни общества, от членов ЦК и Оргбюро ЦК ВКП (б) до завербованных НКВД колхозников.

Так в марте 1938 года на прием к первому секретарю ЦК ВЛКСМ Александру Косареву пришел бывший секретарь Ленинградского обкома ВЛКСМ Уткин, недавно освобожденный из тюрьмы. После встречи с ним Косарев направил письмо Ежову, в котором сообщал: «Уткин под большим секретом заявил мне, что те показания, которые он дал в Наркомвнуделе, якобы не соответствуют действительности, являются вынужденными и что он себя считает честным человеком. В ответ на эти утверждения он от меня получил соответствующий отпор. Ему я заявил, что его поведение есть вражеская клевета на органы Наркомвнутдела, что такое поведение лишний раз свидетельствует о том, что он, Уткин, является врагом, причем врагом неразоружившимся» ^{137} .

После этого доноса Уткин был снова арестован, провел 16 лет в лагерях, откуда вышел в середине 50-х годов инвалидом [27] . Были доносчики и среди известных советских спортсменов. Накануне Дня памяти жертв политических репрессий «Большой Город» опубликовал донос известного в свое время бегуна Серафима Знаменского на основателя общества «Спартак» одного из знаменитых братьев Старостиных Николая Старостина. Донос опубликован впервые спустя 75 лет после написания. Знаменские и Старостины в то время были соседями по лестничной клетке. В многостраничном «документе», названном «О недостатках в ДСО “Спартак” и неправильном поведении спортсменов», перечислены ошибки ответственного секретаря общества «Спартак» Николая Старостина и его «несоветское» поведение. «…Сейчас работа в “Спартаке” поставлена плохо благодаря неправильному руководству, неправильному подходу, подходу не советскому… Старостин находится на высоком посту, ему доверили возглавлять советское общество, трудно сразу сказать, что ты, мол, похож на белогвардейца, я советский человек, для этого нужно время… Н. Старостин все свое время, внимание, средства тратит и выпячивает только футбол, забывая другие виды, забывая комплекс ГТО и в футболе выделяет только отдельных лиц, например: в команде “Динамо” есть коллектив, а в “Спартаке” только кучка

своих людей, от того и получаются неполадки, не дают расти молодежи… Относительно их поведения. Я живу вместе с ними в одной квартире. За последнее время, в связи с начавшимся обследованием общества стали потише, первое время ночи не спал, каждый день была пьянка, откуда люди берут деньги? Пьянки дискредитируют советский спорт и спортсменов, помимо этого для этого нужны деньги. Собираясь почти каждый день, расходились только под утро. Я несколько раз говорил Андрею Старостину — как тебе не надоедают эти пьянки, ты мне спать не даешь, но привыкший смотреть на людей, как на плебеев, он иронически отвечал, что “ты, Серафим, чудак”… Для того чтобы устраивать такие пьянки или играть в карты на деньги, нужны деньги. На 1000 или 1500, которые Андрей получает как МС (мастер спорта), безусловно, нельзя так жить. Я тоже получаю 1000 рублей, я живу вместе с женой, и для того, чтобы вести тренировку, устроить усиленное питание мне только-только хватает… Все Старостины недостаточно честные люди… Я могу сказать, что у них была лишняя валюта, это знают все ездившие. Для ездивших в командировку отпускают валюты до 1000 франков. Что я мог купить на эти деньги: пальто, костюм, 1 туфли и 2 рубашки. Все входит в один чемодан. А для того чтобы иметь 4 чемодана, надо чем-то наполнить их. Я знаю, у Николая было 4 чемодана, у Петра 4 чемодана, у Андрея 4 чемодана. Я сам видел на даче жену Николая Старостина, которая перебирала платья, их было штук 13, она говорила, что дорого Николай за них заплатил и одно ей не нравится. Жене Андрей тоже привез платьев 10 или 12, крепдешиновых платьев. Для этого нужны деньги… Я знаю, что Н. Старостин устраивал хорошие именины своей жены.

27

Александр Васильевич Косарев (1903—1939 гг.) — советский комсомольский, партийный и государственный деятель, 7-й первый секретарь ЦК ВЛКСМ (1929-1938 гг.). Делегат XVII съезда ВКП (б), член ЦК и член Оргбюро ЦК ВКП (б), делегат VII съезда Советов СССР, член ЦИК СССР, депутат ВС СССР 1-го созыва. В ноябре 1938 года по ложному обвинению Косарев был снят с должности первого секретаря. 28 ноября арестован, в аресте принимал личное участие Л.П. Берия. Находясь в заключении, писал Сталину: «Арестованные по моему “делу” комсомольские работники ни в чем не виноваты… Уничтожение кадров, воспитанных Советской властью, — безумие… Требую, чтобы создали честную, авторитетную комиссию, которая без предвзятости проверит все материалы и сделает объективные выводы». Расстрелян 23 февраля 1939 года в Лефортовской тюрьме. Тело кремировано в Донском монастыре. Жена приговорена к 10 годам ИТЛ как «член семьи изменника родины», дочь арестована в 1947 году и отправлена в ссылку в Норильск. Реабилитирован и «восстановлен» в партии.

…Н. Старостин предлагал брату Георгию купить валюты, но он не купил ее, он сказал, что она ему не нужна, а мне лично не предлагал, вообще они ко мне доверие не питали потому, что они меня называли “ненадежным”, вообще “Лопоухим”, они часто смеялись “ну, ты не можешь” и т.д.

Я был вызван в комиссию к Т. Макарцеву… Н. Старостин сообщил мне, что меня будет во всем инструктировать Кабаков. Кабаков вышел в коридор и дрожащим голосом говорит: “Серафим, ты знаешь, что говорить”. Я ему сказал, что сам знаю, что мне говорить. “А то ты можешь что-нибудь сказать, ты можешь нас подвести, ты же ничего не знаешь”. “…Я могу прямо сказать, что Старостины, видимо, занимались нечестными делами. Если я не имею за собой ничего, то я не буду вызывать какого-то Серафима Знаменского и уговаривать, что ничего не говорил”».

Ни в 1937-м, ни в 1938-м никто из Старостиных не был арестован. Все четверо попали на Лубянку в 1942 году, а на свободу вышли только в 1954-м. Их обвинили в «антисоветской агитации», «растрате и нецелевом использовании средств» своего спортивного общества, то есть фактически по тем же пунктам, что упоминал Знаменский за 5 лет до этого. В том же 1942-м Серафим Знаменский по неизвестным причинам покончил с собой ^{138} .

Осведомители ОГПУ и НКВД в селах фиксировали и доносили своим кураторам «антисоветские и контрреволюционные» высказывания «кулаков» и «отдельных» колхозников. Чекисты, обобщая полученные от осведомителей доносы, сообщали их содержание вождю: «На почве продзатруднений среди части колхозников отмечаются резкие отрицательные настроения».

— «Я четыре года работал в колхозе и ничего не заработал, имею сейчас 10 фунтов муки и больше ничего. Как жить дальше — не знаю. Местные партийцы о нас не заботятся, так как они сидят сытые, разве мы нужны правительству, почему они не обращают внимания на наше тяжелое положение?» (Урал).

— «Дураки те, которые завоевали Советскую власть, мы каждый день стоим в затылок, чтобы получить 2—3 фунта хлеба. Взять этих властителей, посшибать им головы, пусть, что хотят тогда с нами делают. Никто не поверит, что правит Советская власть. Если бы управляла Советская власть, то бы она не отправила весь хлеб и не оставила бы без хлеба малолеток детей» (Урал).