Доносчики в истории России и СССР
Шрифт:
Я чувствовала, что нехорошо, но сделать ничего не могла. Я еще не была пионеркой. Поступив в пионеротряд, я узнала, каким должен быть пионер. И вот я больше не хочу на своей душе носить тяжелый камень. Сначала я решила рассказать своему учителю о том преступлении, какое происходило на моих глазах. И вот, обсудив дело, я потребовала сообщить куда следует. Приезжал милиционер, но он поступил слишком неправильно. Он позвал меня на допрос вместе с матерью. Под угрозой матери я не осмелилась сказать то, что было в моей душе. Но я больше молчать не буду. Я должна выполнить свой пионерский долг, иначе эти воры будут продолжать воровать и в будущем совсем развалят наш колхоз. А чтобы этого не случилось, я вывожу все на свежую воду, дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет. Мой долг выполнен. Отец мне грозит,
Редакция в своем комментарии сравнила Олю с Павликом Морозовым и уточнила, что «медицинский осмотр установил, что в результате побоев здоровье Оли надорвано. Олю отправили лечиться в санаторий на два месяца».
На скамье подсудимых очутились 16 человек, арестованных после доноса Оли. Организаторами хищений были признаны отец девочки Григорий Балыкин, начальник первой бригады колхоза Кузьма Кузнецов, кладовщик колхоза Петр Кузнецов и местный житель Василий Фирсов.
В июле 1934 года «Пионерская правда» писала о завершении этой истории: «…Главсуд Т(атарской) Р(еспублики) приговорил членов шайки к различным срокам исправительных работ с дальнейшим поражением в правах. Главари Балыкин и Фирсов получили по десять лет заключения строгого режима». Подвиг Оли Балыкиной был описан также в статье «Долг пионера» (журнал «Смена» № 260, август 1934 г.) и других изданиях.
Жизнь Ольги Балыкиной не сложилась. Во время Великой Отечественной войны она попала в плен к гитлеровцам, а после войны ее, по доносу соседей, как когда-то ее отца, приговорили к десяти годам заключения. После реабилитации о ней ненадолго вспомнили в газетах. Дальнейшая судьба героини неизвестна {148} .
Настоящий пионер Проня Колыбин разоблачил свою мать, которая собирала в поле опавшие колосья и зерна, чтобы накормить его самого. Мать посадили, а сына-героя отправили отдыхать в Крым, в пионерский лагерь Артек. Школьник из-под Ростова-на-Дону Митя Гордиенко донес на семейную пару, собиравшую в поле опавшие колосья. В результате муж был приговорен к расстрелу, а жена — к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией. Митя получил за этот донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на газету «Ленинские внучата». Многочисленные Павлики не просто проявляли личный энтузиазм, их доносы становились вкладом в строительство нового общества. Однако волна насилия, последовавшая по результатам доносов детей, столкнулась с ответной волной. Не имея защиты от произвола государства, народ творил самосуд. Чем сильнее было давление сверху, тем ожесточеннее и отчаяннее был протест, жертвами которого становились дети. В 1935 году в речи на совещании писателей, композиторов и кинорежиссеров Максим Горький заявил: «Пионеров перебито уже много». (Кстати, Горький называл Павлика Морозова «одним из маленьких чудес нашей эпохи».) Журналист Соломеин писал: «Только мне привелось участвовать в расследовании примерно десяти убийств пионеров кулачьем. Только мне. А всего по Уралу, по стране — сколько их было подобных жертв, не счесть» {149} .
Убийства детей активно использовала пропагандистская машина. Пресса представляла дело таким образом, будто детей убивали за то, что они пионеры. Убивая Павлика Морозова, писала газета «Тавдинский рабочий», кулаки знали, что они «наносят глубокую рану детскому коммунистическому движению». Смерть двух девочек-доносчиц Насти Разинкиной и Поли Скалкиной «Пионерская правда» комментировала так: «Выстрел в Настю и Полю есть выстрел в пионерскую организацию». Газета «Правда» откровенно призывала к самосуду: «Дело каждого честного колхозника помочь партии и советской власти казнить мерзавца, который посмеет тронуть ребенка, исполняющего долг перед своим колхозом, а, следовательно, и перед всей страной». Колхозники, однако, понимали честность по-своему, и властям приходилось пожинать плоды развязанного ими террора.
В то время как власти окружали убитых доносчиков ореолом славы, народ мстил властям, множа число жертв и таким образом поставляя новых героев, используемых пропагандой.
Расправы над юными доносчиками продолжались. По данным Юрия Дружникова, в 1932 году (после убийства Павлика и Феди Морозовых) было три убийства доносивших детей. В 1933 году
Интересна судьба оставшегося в живых юного патриота. В поселок Анадырь Чукотского округа к чукчам приехали проводить раскулачивание и создавать колхоз двое большевиков-уполномоченных. Их убили. Через день появился милиционер. Убийц выдал мальчик Ятыргин, сын Вуны, уточнив, что они убежали на Аляску. Часть чукчей-оленеводов решила уходить с оленями туда же. Услышав об этом, Ятыргин украл у соседа собак и сани, чтобы также донести властям об этом. Соседи подкараулили мальчика, ударили его топором и бросили в яму, но он выполз оттуда и остался жив. «Пионерская летопись» рассказывает, что когда Ятыргина принимали в пионеры, уполномоченные дали ему новое имя и фамилию — Павлик Морозов. Позже новое имя записали в его паспорт. (В 70-х годах прошлого века Ятыргин работал учителем в школе под именем Павла Морозова и был членом партии.)
Восхвалением доносительства занимались самые видные деятели Советского государства. Незадолго до своей таинственной гибели член Политбюро Серго Орджоникидзе в речи на всесоюзном совещании стахановцев восхвалял семью патриотов Артемовых. Отец Алексей Артемов, его жена Ксения, два сына и три дочери сообщили органам о 172 подозрительных людях, по их мнению, вражеских лазутчиках. Все подозреваемые были арестованы. Членов семьи чемпионов-доносчиков наградили орденами и ценными подарками.
Кампания детского доносительства развернулась в стране так широко, что о ней даже начали писать зарубежные средства массовой информации. Но это, как обычно, признавалось клеветой: «Пусть в бешенстве лгут бежавшие за границу белогвардейцы, что… красные пионеры являются оком ЧК в своей семье и в школе. Бешенство наших врагов — лучшая похвала для нас, младшего поколения большевиков» {150} .
Воспитанные пионерской организацией юные ленинцы старались как могли. Дети-доносчики из разных областей страны вызывают друг друга на всесоюзное социалистическое соревнование: кто больше донесет. Делегации пионеров-дозорных приезжают в соседние области и обмениваются «передовым» опытом. Проводятся слеты дозорных, на которых передовики делятся опытом разоблачения врагов народа и расхитителей колхозного добра. В Украине состоялся даже республиканский слет дозорных, и член Политбюро Постышев стал его почетным гостем.
Выходит книга журналиста Смирнова «Юные дозорники» — инструкция для пионеров. Автор учит, где могут быть враги народа, как их искать, куда сообщать. Смирнов учит детей посылать письма так, чтобы враги партии не могли перехватить доносы на местной почте: пионеру их следовало отвозить на станцию и самому опускать в почтовый вагон проходящего поезда {151} .
Редактор «Пионерской правды» А. Гусев, ссылаясь на указания Политбюро, в книге «Деткоры в школе» писал, что быть деткором, — это значит следить за учителем, быть зорким в борьбе за качество преподавания в классе. Дети должны были обнаруживать и разоблачать классовых врагов среди учителей, и они охотно выполняли это поручение. Мальчик написал в газету, что директор его школы дал на уроке детям такую задачу: «Всего в селе было 15 лошадей, а когда люди вступили в колхоз, то 13 лошадей сдохли. Сколько лошадей осталось?» Больше директора в селе не видели, как классовый враг он был привлечен «к суровой ответственности» {152} .
Создается всесоюзная «Красная доска почета» для пионеров-дозорников, на которую заносят имена лучших. Газета «Правда» записала на красную доску почета всю Северо-Кавказскую школьную организацию за охрану колхозного урожая. Так называемая «легкая кавалерия» действовала там по формуле: «увидел — помчался — сообщил». В газете названы 44 активиста-доносчика. 6 января 1934 года «Правда» и другие газеты поместили письмо Сталину пионеров села Новая Уда из Восточной Сибири. Пионеры с места бывшей ссылки вождя рапортовали, кто на кого в селе донес, а затем в порядке критики и самокритики сообщали друг о друге и сами о себе.